Собрание сочинений

– Люди так часто занимаются самообманом, – сказала она, крепко схватив его за руку, чтобы не потерять равновесие. – Люди пишут книги и защищают докторские, становятся профессорами, признанными интеллектуалами. Но почти все они посредственны. Хотя и способны узнать настоящую гениальность и величие, а при некотором везении и сами могут немного продвинуться за черту заурядности. Но в подавляющем большинстве люди ничего из себя не представляют. И отказываются это признавать. Вместо этого они покупают дома, строят в садах беседки и заводят детей, и всё это превращается в железобетонное алиби. Книга не получилась, говорят они. Нужно заниматься домом, беседкой и детьми. Работа им, кстати, вполне нравится. Следующим летом они собираются в продолжительное турне по Франции. Говорят, что любят читать, но сколько они читают на самом деле? Книгу в месяц в лучшем случае? Им жаль, что у них не остаётся времени для чтения. Они мечтают найти время для того, чтобы писать. Они страстно желают написать свою книгу, но где взять время. Времени нет. Есть же беседка и всё то прочее, что время отнимает. Может быть, в следующем году, когда дети подрастут, или… смотри, там, кажется, наш трамвай?

Добежим?

И они добежали. Запрыгнули в тёплый и светлый салон, подавляя смех, уцепились за кожаные петли, а потом он её поцеловал и погладил её сияющее лицо.

* * *

У Йернторгет ничего не изменилось, если не стало ещё хуже. Спрессованный от запаха цветущих каштанов воздух. У «Пустервика» толпились весёлые люди в летних одеждах. Каскады фонтана блестели на солнце. По площади и аллее гуляли компании, вечер только начался, народ покупал в киосках сигареты, отпрыгивал от лязгающих трамваев, фотографировался на фоне цветущих вишен. Через несколько часов вокруг «Бургер Кинга» и «Гриллен» встанут кольца очереди.

Раз уж он всё равно здесь, он может зайти в издательство и немного поработать.

Мартин снял сигнализацию и обошёл офис, опуская жалюзи. И только когда в помещении наступил полумрак, а тишину тонировал лишь гул вентиляции и жужжание кофемашины, Мартин почувствовал нечто похожее на покой.

Когда дети были маленькими, он любил работать по вечерам: это были только его часы, когда больше не надо за всем следить, быть начеку, не надо никому нравиться, давать поручения и что-то решать. Благословенная возможность – просто сидеть и читать. Люди охали, когда речь заходила о его рабочем графике, ему советовали «снизить скорость» и «поберечь себя» – что бы это ни значило. Но ни одно из предлагаемых доброжелателями занятий его особо не привлекало. По-хорошему, мало что нравилось ему так же, как работа с книгами. А раз так, то зачем отказываться от удовольствия?

Мартин сбросил туфли, ноги после прогулки отекли, стопы были горячими. Нарушив зарок, налил себе кофе и расположился на диване с ноутбуком на коленях, а ноги закинул на стол. За вечер пришёл десяток писем, среди которых было и от Ульрики Аккерманн. Он открывал одно за другим, оставив Ульрику напоследок. Потом вспомнил, что должен отправить Максу книгу, сходил в туалет, убрал на рабочем столе, заодно распечатал недавно присланную рукопись, которой собирался заняться завтра. И только потом заставил себя открыть письмо. Как он и подозревал, Ульрика интересовалась романом, о котором они говорили в Лондоне. Ein Jahr der Liebe – он постарался раз и навсегда запомнить правильное название Ein Jahr, а не Ein Tag, то есть «год», а не «день», и повторял его как новое слово, пока ходил за добавкой кофе. Ульрика спрашивала, заинтересовала ли их книга. В противном случае она будет предлагать её другим. К письму прилагалась статья из журнала, которую Мартин пробежал глазами, хотя понимал только отдельные слова. Но чтобы почувствовать зудящую тревогу, ему хватило уже объёма статьи (щедрого) и фотографий (полтора разворота): судя по всему, этот Филип Франке поднимается из прежней безвестности.

До отъезда Ракель говорила, что пришлёт перевод фрагментов и отзыв в течение недели. Загадка, как ей это удастся в этом её европейском турне, но смысла возмущаться всё равно нет. Мартин пресёк порыв переслать ей мейл в качестве мягкого напоминания о том, что сроки уже даже не поджимают, а горят. И вместо этого написал Ульрике, пообещав в ближайшее время сообщить о решении.