Собрание сочинений

Он выпил воды. На лице остались следы подушки. Перед глазами прыгали цветные пятна. Часы на кухне показывали двадцать минут двенадцатого. В десять у него была назначена встреча. На полу в прихожей лежали утренние газеты. Густав на первой странице «Гётеборг постен», один из тех удачных чёрно-белых снимков. Фото: Стефан Веллтон. Мартин напомнил себе, что нужно сказать это Амиру. Рано или поздно возникает потребность в хорошем фотографе. Подумав об этом, Мартин на миг забыл факт, который обрушивался на него из утренней газеты: УМЕР ГЁТЕБОРГСКИЙ ХУДОЖНИК ГУСТАВ БЕККЕР. Густав Беккер, художник с мировым именем, род. в 1962-м, найден мёртвым вчера в своей квартире в Гётеборге. Причина смерти пока неизвестна. Слава пришла к Беккеру в связи с… В разделе культуры «Дагенс нюхетер» случившемуся был посвящён целый разворот. В тексте смешали всё, что можно.

Мартин положил газеты на кухонный стол заглавной страницей вниз.

Плеснул в лицо водой, почистил зубы.

Ему нужен его письменный стол. Он должен ответить: «Мартин Берг», если кто-нибудь позвонит. Он должен разобрать почту. Ему нужны стопки рукописей. Бумажки с напоминаниями. Писатели, которые придут, чтобы рассказать о своих последних проектах. Ему нужно спросить у Пера, что сказал аудитор, и заняться какими-нибудь восхитительно бессмысленными цифрами.

Он чуть не надел ту же одежду, в которой был вчера, но потом бросил её на пол, как будто обжёгшись.

Воздух под стальным и серым небом мог вот-вот взорваться от жары. Мартин появился в издательстве к обеду. Как только он переступил порог, повисла тишина. К нему подошёл Пер, совершенно бледный:

– Я знаю о Густаве…

Они попытались заставить его пойти домой. Санна обняла его за плечи, как ребёнка. Сказала, что сегодня не нужно работать. Надо пойти домой. Успокоиться, найти силы. Быть рядом с семьёй.

Мартин ушёл к себе в кабинет и запер дверь. Ноги его не держали, и он опустился на пол. Запустил пальцы в ворс ковра. Между настоящим и ненастоящим ковром огромная дистанция, утверждал Ларс Викнер.

Иди домой и будь рядом с семьёй.

– Мы приедем, как только сможем, – сказала вчера Ракель. Он всё ещё находился в квартире Густава. Он звонил всем, кому должен был позвонить. Таких было немного. Дети, семья фон Беккер. Номер Шарлотты он нашёл в записной книжке, которая лежала в кармане пиджака Густава. Ракель не сказала: мы выезжаем немедленно. Мы прилетим первым же рейсом. Её голос ни разу не дрогнул, в нём не было ни единой расщелины, где мог бы уместиться вопрос или намёк. Он был гладким, как мрамор.

В дверь постучал Пер, и Мартин с трудом переместился на стул у письменного стола, чтобы хоть сколько-нибудь достойно отреагировать на вопрос Пера о том, может ли он чем-то помочь. Сделать что-то, что нужно Мартину. Что угодно. Кому-нибудь позвонить? Принести обед?

– Нет, нет, спасибо. Я скоро уйду. Я только… – Он сделал жест в сторону стола, заваленного бумагой, этой вечной бумагой. Вездесущей бумагой. Мириадами прочитанных слов. А что он, собственно, помнит? Некоторые цитаты, которыми активно пользовался в те времена, когда получал удовольствие от цитирования наизусть целых абзацев. Если присвоить слова себе, облечь их в плоть, включить в структуру души, они действительно могут стать чем-то большим, чем просто слова. Но это редкость. Читать нужно много и внимательно. И без усилий здесь не обойтись.

Он перебирал стопки с рукописями, некоторые названия были удачнее самого текста, некоторые придумывались явно начинающими авторами, третьи создавались с учётом всех алгоритмов саспенса. Девочка/мальчик/мужчина/женщина, предлог, место действия.

Пер кивнул, его озабоченное лицо исчезло, дверь снова закрылась.

– Когда похороны? – спросила Санна. Она не спускала с него глаз, смотрела на него так, словно он в любую минуту мог упасть навзничь. Он хотел сказать ей, что с ним всё нормально, но его отвлёк вопрос о похоронах. Он не знал. Смертью распоряжаются кровные узы. Смерть отсылает к сёстрам фон Беккер, которые умеют сохранять мину и носить маску. Там будет море белых лилий и хор, и скорбные лица, оттенённые широкими полями шляп. Чёрные платья и костюмы, и анонимные речи, провозглашающие, что Густав, один из Великих Современников Швеции, покинул нас слишком рано.

Он послал сообщение Шарлотте фон Беккер.

Когда он позвонил ей вчера из квартиры Густава, она ответила запыхавшимся голосом. Он спросил, где она. На тренировке, сообщила она с подозрительной интонацией. Образ женщины, с которой Мартин говорил по телефону, как бы расслоился, превратившись в двух одетых в балетные пачки девочек, встреченных однажды в холле семейства фон Беккер.

– Я у Густава, – сказал он. – Он мёртв.

Мартин услышал стон, за которым последовало долгое молчание.

– О господи, – произнесла в конце концов Шарлотта.

– Да, – сказал Мартин.

– Чёрт… – проговорила Шарлотта.

– Да, – сказал Мартин.

– Ужасно говорить такое, но это был лишь вопрос времени, – вздохнула Шарлотта.

Сейчас она ответила сразу же, написав: «Пока не решено. Позвоню, как только будет ясность. Береги себя». И ряд сердечек.

* * *