Собрание сочинений. Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов

Август Дерлетт (August Derleth) известен как дописчик, «продолжатель» Лавкрафта и издатель, представивший читателям крупнейших авторов «macabre fiction» от Лавкрафта и К.Э. Смита до Говарда. В Англии присуждается премия имени Дерлетта за лучшее произведение фэнтези. В своих собственных сочинениях он тщательно соблюдает традиции жанра. «Славная Рука» — очень «английский» рассказ, лаконичный, внимательный к деталям, скупой на эмоции, лишенный пафоса и выспренного стиля, которые иногда мешают воспринимать Смита, Ходжсона и даже Лавкрафта. По построению и манере изложения он напоминает «Casting the runes» М.Р.Джонса (по которому в 1957 г Ж.Турнье снял один из своих лучших фильмов «Ночь демона») Здесь постепенно, по всем правилам, нагнетается ощущение неминуемой ужасной развязки. От этого становится еще страшнее.

АВГУСТ ДЕРЛЕТТ СЛАВНАЯ РУКА (Glory hand, 1937)

Когда настало утро, он отправился в Линкольнс Инн Филдс и явился в контору «Йудаса и МакКаллума, Барристеров», как было указано в письме: рассеянно озирающийся по сторонам пожилой джентльмен в очках, с бакенбардами, среднего роста, не полный и не худой. Типично английский тип, словно выцветшая от времени карикатура на Джона Буля. Объявляя о его прибытии, секретарша не удержалась: «Точь в точь викарий из деревенского прихода».

Он вошел в кабинет, устроился в кресле, приготовился выслушать условия, изложенные в завещании его эксцентричного дяди. — Джентльмены, — заявил он, — я занимаюсь научными изысканиями, меня ждет работа. Буду весьма признателен, если вы опустите несущественные детали.

Они описали ему передаваемое имущество, высчитали королевский налог, вручили ключ от старинного особняка на Тэвисток Сквер, и наконец отпустили. Он прошествовал к Британскому музею и погрузился в работу, сразу же забыв о наследстве. Однако два дня спустя, вспомнив о завещании дядюшки, нашел дом и отпер массивную входную дверь. Именно таким всегда представлялось ему жилище покойного: старое двухэтажное здание, окруженное деревьями и густыми зарослями кустов, красные шторы на окнах. Странное место. Однако тот, кто здесь жил, был куда более странным. Ипохондрик, нелюдим, но кроме всего прочего — несколько неуравновешен, да, именно так! Но он, конечно, испытывал самые добрые чувства к покойному, чей прах, согласно завещанию, развеяли над морем.

Внутри странно пахло — не пылью, не старым домом, а так, словно сюда какое-то время не проникал воздух. Он распахнул окна, осмотрел каждую комнату. Всюду царил порядок; всюду, кроме спальни старика. Кажется, здесь проявилась беспокойная натура покойного. Карты на стенах, астрологические таблицы, горы книг по магии и колдовским ритуалам, следы мела на полу, мебель, никак не свидетельствующая о тонком вкусе бывшего хозяина. Но в целом дом понравился наследнику и он решил перебраться сюда: порядок он наведет, когда выдастся свободное время.

Поэтому он обнаружил большой стол, стоявший возле шкафа в дальнем углу спальни, только через полторы недели после переезда. Сначала он спал внизу, на кушетке; но в тот день наследнику внезапно пришла мысль о том, насколько было бы удобней жить в спальне, с ее большими окнами; идея понравилась ему, и он немедленно принялся за дело. Пришлось снять все карты и таблицы, привести в порядок книги; после уборки комната выглядела прилично, даже привлекательно — хорошо освещенная и просторная, достаточно места, чтобы разместить вещи. Стол он решил не трогать: за ним можно работать, к тому же здесь поместится большинство его книг. Раскладывая бумаги, он совершенно случайно наткнулся на потайной ящик. Протестующе скрипя, этот ящик покинул свое убежище, обнаружив небольшую коллекцию странных предметов.

Здесь было слишком мало места для хранения записей, но любопытный наследник с большим интересом разглядывал содержимое ящичка. В нем хранились: моток старой веревки; кусок пергамента с надписью по-латыни: «Да будет свободно от злых помыслов сердце того, кто тронет меня; да не коснется зло уст того, кто владеет мной»; маленькая пуговица от воротника; черная записная книжка или дневник; сморщенный предмет коричневого цвета, который на ощупь казался обтянутым кожей; и наконец, пожелтевшая программа оперы в Ковент-Гардене. Он осмотрел каждый предмет, один за другим: веревка, пуговица и программа отправились в мусорную корзину, пергамент и дневник остались лежать в ящике; сморщенный коричневый комочек он опустил в карман жакета, чтобы на досуге получше рассмотреть. Естественно, при его рассеянности, через несколько часов он начисто забыл о странной находке; наступила ночь.

Он спустился вниз и развернул газету. Увидел статью, из которой следовало, что профессор Леннокс снова опередил его, на сей раз опубликовав свою работу о датировке находок с острова Истер. Конечно, он разозлился: такое происходило уже в четвертый раз.