Собрание сочинений. Крылатая смерть

— Пора отправляться на поиски Андерсона, — сказал я. — Вы, Сэм, единственный из нас, кто имеет оружие, поэтому идите вперед. Крики доносились со стороны плато, так что первым делом двинемся туда.

— Чушь! — безапелляционно заявил Гленк. — Держу пари, что кричали с берега лагуны.

— Нет-нет, кричали со скал, я хорошо помню! — внес свою лепту Лакруз.

— Не могу сказать с уверенностью, но, по-моему, крик раздавался со всех сторон сразу, — со вздохом проговорила Ванда.

Второй помощник решительно махнул рукой:

— Тут всего три квадратные мили; поиски не займут и пяти часов, если мы разделимся на группы.

— Чтобы панцирная тварь, сидящая на плато, сожрала нас поодиночке? — вставил я.

— Избавьте нас от своих бредней! — гаркнул Гленк, покраснев. — Неужто вы не способны думать ни о чем другом?! Исчезновение Андерсона можно объяснить тысячей разных причин. Он мог плутать в темноте и упасть с обрыва. Его могло придавить рухнувшим деревом или напугать какое-нибудь животное, которое мы проглядели, обследуя остров. Откуда, черт побери, нам знать, если мы еще не нашли его? И чем скорее мы обшарим остров, тем лучше.

Я хотел возразить, однако шотландец не дал мне и рта раскрыть.

— Почем знать, — продолжал шуметь он, — может, у Андерсона бессонница, или он, как и вы, любитель прогулок перед сном. Прежде найдем его, а уже потом будем строить догадки. Довольно разговаривать! Рассыпаемся по острову каждый в свою сторону. Я беру на себя берег лагуны, Пит пусть повторит путь, которым вчера шел Андерсон, Ванда должна остаться у шлюпки на случай, если Дэйв неожиданно возвратится в лагерь. Ну, а вы, — произнес он с нажимом, — можете идти проверять, как там поживает ваше страшилище. Когда от страха у вас затрясутся поджилки, спускайтесь к лагуне. Так уж и быть, я сам схожу на плато и выясню, что за дьявольщина вам померещилась.

Я чуть не съездил ему по физиономии, но сдержался: сейчас не время выяснять отношения. Попытка рассказать о том, что мы с Андерсоном обнаружили вчера на плато, тоже не дала бы результата. Упрямец Гленк не пожелает ничего слушать и, чего доброго, опять подымет меня на смех. Я взял себя в руки и, ни слова не говоря, двинулся в глубь острова.

Боялся ли я? Признаюсь, да. Вирус страха давно поселился в моем сердце. Гнетущая тишина, зыбкий утренний свет, изувеченные стволы мертвого леса — все казалось мне предзнаменованием близкой беды. Однако я был страшно зол на Гленка, и это придавало мне решимости. Я подозревал, что второй помощник умышленно поручил мне самый опасный участок, в тайной надежде, что я не вернусь живым, и тогда между ним и Вандой уже не будет стоять никого, кроме Пита, которого можно не принимать в расчет. Эта мысль еще больше распалила меня.

Ноги, израненные за вчерашний день, нестерпимо ныли, и, пока я продирался через кустарник, настороженно прислушиваясь к каждому шороху, на босых подошвах появилось еще несколько ссадин.

Мне не давали покоя два вопроса. Первый: почему так взбеленился Гленк? Я долго ломал голову, пока наконец в мозгу не блеснула догадка, столь очевидная, что я выбранил себя за несообразительность.

Когда Андерсон поднялся среди ночи и ушел из лагеря, ни один из нас этого не заметил. Стало быть, все, включая шотландца, крепко спали, а значит, Андерсон, если бы захотел, мог без помех забрать у Гленка револьвер. Действительно ли он забрал его? Я вдруг засомневался в справедливости своих рассуждений. Если бы Дэйв имел при себе револьвер, он непременно бы воспользовался им, защищая свою жизнь. Однако ночью мы не услышали ни единого выстрела. С утешительной гипотезой пришлось распрощаться, а жаль — другой возможности обезоружить Гленка может уже не представиться.

Второе, что меня беспокоило: почему Андерсон ушел, никого не предупредив? Ответа я не находил, так как плохо знал характер Дэйва. Во время кораблекрушения и потом, когда наша утлая лодка странствовала по волнам, он показал себя истинным потомком викингов, ничуть не уступая в мужестве и стойкости закаленному в плаваниях Гленку.

Могло статься, что вчера на плато Андерсон заметил нечто, ускользнувшее от моего внимания. В силу природной скрытности он не стал обсуждать со мной свою находку, а решил дождаться, когда мы уснем, и проверить все сам, не боясь, что ему помешают.

Я был уверен, что на этот раз мои рассуждения справедливы, и чувствовал себя виноватым в смерти товарища. Открыв Андерсону тайну острова, я впутал его, даже не испросив на то согласия, в сомнительное предприятие. И хотя ночью он действовал на свой страх и риск, на мне лежала доля вины за то, что с ним случилось.

Меня грызло раскаяние. Какой дьявол понес меня вчера на плато? Не захвати я с собой голубоглазого верзилу, я не смог бы в одиночку раскопать доспехи гигантов, и нынче утром вся компания в целости и сохранности отплыла бы от острова, не ведая о его гибельной тайне.