Читаем Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961 полностью

Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961

В сорока строках хочу я выразитьЛожную эстетику мою.…В Пятигорске, где-то на краю,В комнате без выступов и вырезовС точной вывеской — «Психобольной» —За плюгавым пологом из ситчикаПятый год сержант из динамитчиковБредит тишиной.Интересно, кем он был перед войной!Я был мальчишкою с душою вещей,Каких в любой поэзии не счесть.Сейчас я знаю некоторые вещиИз тех вещей, что в этом мире есть!Из всех вещей я знаю веществоВойны. И больше ничего.Вниз головой по гулкой мостовойВслед за собой война меня влачилаИ выучила лишь себе самой,А больше ничему не научила.Итак, в моих ушах расчлененаЛишь надвое: война и тишина —На эти две — вся гамма мировая.Полутонов я не воспринимаю.Мир многозвучный! Встань же предо мнойВсей музыкой своей неимоверной!Заведомо неполно и неверноПою тебя войной и тишиной.«Чужие люди почему-то часто…»Чужие люди почему-то частоРассказывают про свое: про счастьеИ про несчастье. Про фронт и про любовь.Я так привык все это слышать, слышать!Я так устал, что я кричу: — Потише! —При автобиографии любой.Все это было. Было и прошло.Так почему ж быльем не порастает?Так почему ж гудит и не смолкает?И пишет мной!Какое ремеслоУ человековеда, у поэта,У следователя, у политрука!Я — ухо мира! Я — его рука!Он мне диктует. Ночью до рассветаЯ не пишу — записываю. ЯНе сочиняю — излагаю были,А опытность досрочная мояТвердит уныло: это было, было…Душа людская — это содержимоеСолдатского кармана, где всегдаОдно и то же: письмецо (любимая!),Тридцатка (деньги!) и труха-руда —Пыль неопределенного состава.Табак? Песок? Крошеный рафинад?Вы, кажется, не верите? Но, право —Поройтесь же в карманах у солдат!Не слишком ли досрочно я узнал,Усвоил эти старческие истины?Сегодня вновь я вглядываюсь пристальноВ карман солдата, где любовь, казна,Война и голод оставляли крохи,Где все истерлось в бурый порошок —И то, чем человеку хорошо,И то, чем человеку плохо.«Про безымянных, про полузабытых…»Про безымянных, про полузабытыхИ про совсем забытых — навсегда,Про тайных, засекреченных и скрытых,Про мертвых, про сожженных, про убитых,Про вечных, как огонь или вода,Я буду говорить, быть может, годы,Настаивать, твердить и повторять.Но знаю — списки рядовых свободыНе переворошить, не исчерпать.Иная вечность — им не суждена.Другого долголетья им не будет.Одев штампованные ордена,Идут на смерть простые эти люди.«…Тяжелое, густое честолюбье…»

Перейти на страницу: