Собрание сочинений. Т.18. Рим

— Смотрите, вон входит генерал, весьма популярный после недавней Африканской кампании. Нынче вечером здесь будет много военных — пригласили все полковое начальство Аттилио, чтобы создать ему ореол славы… А вот немецкий посланник. Надо полагать, в честь прибытия их величеств здесь соберется почти весь дипломатический корпус… А там, напротив, видите грузного толстяка? Это очень влиятельный депутат из новой буржуазии, недавно разбогатевший. Лет тридцать назад он еще был простым фермером в поместье князя Альбертинп, одним из тех mercanti di campagna [13], что шагали по римской Кампанье в высоких сапогах и войлочной шляпе… А теперь обратите внимание на того прелата…

— Его я знаю, — сказал Пьер. — Это монсеньер Форнаро.

— Совершенно верно, монсеньер Форнаро, весьма важная особа. Вы, кажется, говорили, что ему поручено дать отзыв о вашей книге… Обворожительный прелат! Вы заметили, с какой галантностью он поклонился княгине? И какая благородная осанка, как он красив в своем лиловом шелковом одеянии!

Нарцисс не уставал перечислять князей и княгинь, герцогов и герцогинь, политических деятелей и чиновников, дипломатов и министров, штатских и офицеров, всех вперемешку, не считая представителей иностранной колонии — англичан, американцев, испанцев, русских, выходцев из старой Европы и обеих Америк. Потом, снова заговорив о Сакко, он рассказал, какие героические усилия употребляла незаметная г-жа Сакко, чтобы открыть собственный салон, стремясь помочь честолюбивым планам своего супруга. Эта кроткая, скромная с виду женщина, уроженка Пьемонта, была очень хитра и обладала весьма важными достоинствами: терпением, упорством, любовью к порядку, бережливостью. Она восстанавливала равновесие в семье, удерживая мужа от опрометчивых поступков. Он был обязан ей многим, хотя никто этого не подозревал. Однако до сих пор г-же Сакко не удавалось создать светский салон партии «белых», который мог бы противостоять салонам «черных». У нее в гостиной собирались только люди их круга, никто из аристократов ее не посещал; по понедельникам там танцевали, как танцевали во многих буржуазных домах, скромно, без особого блеска. Настоящий салон «белых», пользующийся славой и влиянием, направляющий общественное мнение Рима, пока что существовал только в мечтах.

— Поглядите, с какой тонкой улыбкой она все осматривает и изучает, — продолжал Нарцисс. — Я убежден, что она все запоминает и уже строит планы. Может быть, она надеется, породнившись с княжеской семьей, наконец-то привлечь к себе в дом блестящее общество.

Толпа все прибывала, и даже в обширной «оружейной» зале стало тесно и душно; обоих молодых людей затолкали и прижали к стене. Тогда посольский атташе, давая подробные объяснения, повел аббата дальше по приемным залам дворца, слывшего одним из самых парадных и роскошных во всем Риме. Танцы были устроены в картинной галерее, огромной зале двадцати метров в длину, с восемью окнами, выходившими на Корсо, отделанной по-царски и увешанной произведениями знаменитых мастеров. Буфет помещался в мраморной «античной» зале, где стояла статуя Венеры, найденная при раскопках на берегу Тибра и едва ли уступавшая по красоте самой Венере Капитолийской. Далее следовал ряд великолепных салонов, обитых редкостными тканями, еще сохранивших былую роскошь и кое-что из старинной меблировки — уникальные предметы, за которыми, в надежде на скорое, неминуемое разорение княжеской семьи, охотились антиквары. Среди этих зал особенно знаменита была зеркальная гостиная, небольшая круглая комната в стиле Людовика XV, вся увешанная зеркалами в богатых деревянных рамах с изящной резьбой во вкусе рококо.

— Позже мы рассмотрим все как следует, — сказал Нарцисс. — А теперь войдемте сюда, передохнем немного. В этот салон перенесли кресла из соседней галереи, чтобы прелестные дамы могли тут посидеть, показать свои туалеты и дать полюбоваться собою.

Это была большая гостиная, обитая прекрасным генуэзским бархатом, старинным бархатом с яркими цветами, вытканными на бледном фоне; краски их — зеленые, голубые и красные — потускнели, приняв нежные, блеклые тона засушенных на память лепестков. Повсюду на консолях стояли под стеклом драгоценные безделушки, шкатулки слоновой кости, деревянные резные ларчики, позолоченные и раскрашенные статуэтки, серебряные вещицы — целая коллекция фамильных сокровищ палаццо Буонджованни. А на креслах и стульях небольшими группами действительно уже расположились дамы, укрывшиеся здесь от сутолоки бальных зал; они смеялись и болтали с кавалерами, которые ухитрились разыскать их в этом изящном уютном уголке. Яркие лампы озаряли теплым светом очаровательное зрелище: нежные, атласные плечи, стройные шеи, белокурые и темные головки. В обрамлении изящных, легких тканей разных оттенков обнаженные руки казались живыми лепестками телесного цвета. От плавного колыхания вееров как будто ярче сверкали драгоценности, и при каждом взмахе по гостиной разносился нежный аромат женщины, смешанный с запахом фиалок.