Собрание сочинений. т.2.

Он не был полностью посвящен в планы Матеуса и с любопытством следил за всеми махинациями шпиона. После захвата баррикады г-н де Казалис вместе с ротой Совера отправился на Канебьер и стал свидетелем происшедших там плачевных событий. Увидев кровавый кортеж, возглавляемый шпионом, он понял, что борьба неизбежна, и вспомнил о свидании, назначенном ему сообщником.

Но когда толпа в паническом страхе разбежалась, г-н де Казалис совершенно растерялся. Благоразумнее всего было не покидать своих товарищей по оружию. Около двух часов он простоял вместе со всем отрядом на площади Революции, ожидая дальнейших распоряжений. Он не знал, что собирается делать Матеус, и сильно беспокоился. Шпион ничего точно не сказал, а только велел искать его там, где будут построены баррикады. Г-н де Казалис был внезапно выведен из своих тревожных размышлений приказом, который привез какой-то всадник. Капитан Совер изложил его национальным гвардейцам в следующих словах:

— Дети мои, родина нуждается в нас! Вперед!

Никогда еще бывший грузчик не был так красноречив. Его настолько вдохновила собственная речь, что он с победоносным видом зашагал по Канебьер во главе своих солдат, совершенно не думая об опасности, которой подвергается.

Господин де Казалис удивился, что рота направилась не на Римскую улицу, а свернула влево. Ведь Матеус должен был приложить все старания, чтобы борьба завязалась неподалеку от бульвара Бонапарта. Как же его сообщник украдет ребенка, если драка начнется в старом городе? Г-н де Казалис более не пытался разобраться в происходящем. Рота дошла до Гран-Рю, и он увидел баррикаду. Для него этого было достаточно: он явился на место встречи и теперь ждал, как дальше развернутся события.

Бульвар Бельзенса был запружен войсками. Здесь находились два взвода пехоты и около трехсот артиллеристов. Как только подоспела рота Совера, командир, которому было приказало атаковать баррикаду, подошел к капитану.

— Я ждал вас, — сказал он Соверу. — Мне приказано действовать по возможности осторожно. При виде регулярных войск рабочие ожесточатся еще сильнее. Лучше, если впереди пойдет национальная гвардия и еще раз попытается добиться примирения. Поговорите с повстанцами как гражданин и как их соотечественник.

С этой минуты Совер пришел к выводу, что судьба Франции находится в его руках. Он построил свою роту колонной и решительно вывел ее на Гран-Рю. В тишине гулко раздавался топот его гвардейцев. За национальной гвардией следовали регулярные войска.

В пятидесяти шагах от баррикады капитан скомандовал «стой!» и приблизился к ней один. При звуке его голоса из засады высунулось человек пятьдесят повстанцев. Увидев их ружья у самой своей груди, бывший грузчик в душе содрогнулся, но из хвастовства приосанился и не отступил.

— Эй, вы, — воскликнул он, — стрелять собрались, друзей не узнаете, черт вас дери! Здесь, как я погляжу, все славные ребята, одни марсельцы, верно? Где же видано, чтобы свои перегрызали друг другу горло? Сложите оружие, и разойдемся по-хорошему.

Рабочие ответили на эти увещевания в один голос:

— Слишком поздно!

— Никогда не поздно образумиться, — возразил Совер. — На вашем месте я бы прекратил беспорядки. Вам же сказали, что правительственный комиссар готов удовлетворить ваши требования. Чего же вам еще надо?

— Кровь за кровь! Убирайся! — снова закричали повстанцы.

Все время, пока длились переговоры, Совер не сводил глаз с рабочих. За баррикадой послышался какой-то подозрительный шум, и он уже собрался отступить, как раздался громкий крик:

— Спасайся! Ложись!

Совер тяжело упал на землю, а стоявшие позади него солдаты пригнули головы.

В то же мгновенье с баррикады и с соседних домов грянули громовые раскаты, и над головами осаждавших просвистели пули. Благодаря предупреждению, заставившему гвардейцев пригнуться, было ранено не более десятка солдат. Нападение было так стремительно и неожиданно, что солдаты национальной гвардии в страхе разбежались. Совер бросился налево и, прижимаясь к стенам домов, быстро добрался до своей роты. Она отступила шагов на сто и теперь перестраивалась.

А в это время за баррикадой г-н Мартелли и аббат Шатанье, находясь в самой гуще восставших, по-прежнему умоляли их отказаться от кровопролития. Пока Совер разглагольствовал, несколько рабочих, особенно разъяренных, приготовились стрелять. Заметив это, судовладелец крикнул солдатам: «Спасайся! Ложись!» Увидев, как ничтожен урон, нанесенный обстрелом, повстанцы рассвирепели и окружили г-на Мартелли. Именно в эту минуту Филипп спустился с баррикады. Он понял, какой опасности подвергается его бывший хозяин, и спас его, приказав двум рабочим арестовать судовладельца и аббата Шатанье и беречь их как зеницу ока. Их проводили в ту же лавчонку, где находился Матеус.