Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Отпуск дал себе на отчаяние,
на скулеж и жалобный вой,
на бессмысленное качание
(руки заломив)
                           головой.

И опять — за стол. За работу,

чтобы изредка за трудом
время слез и холодного поту
вспоминать со стыдом.

Сомневались, но не усумнились.

Колебались, но в нужный момент
ни отчаянию на милость
и ни страху на сей же предмет

не сдались,

а то, что говорено
было
самому себе,
это временами дозволено,
это не мешает судьбе

гнуть негнущуюся линию,

вышибать во все времена
новым клином старые клинья
и переть
                  супротив рожна.

ОТЕЧЕСТВО И ОТЧЕСТВО

— По отчеству, — учил Смирнов Василий,—
их распознать возможно без усилий!

— Фамилии сплошные псевдонимы,

а имена — ни охнуть, ни вздохнуть,
и только в отчествах одних хранимы
их подоплека, подлинность и суть.

Действительно: со Слуцкими князьями

делю фамилию, а Годунов —
мой тезка, и, ходите ходуном,
Бориса Слуцкого не уличить в изъяне.

Но отчество — Абрамович. Абрам —

отец, Абрам Наумович, бедняга.
Но он — отец, и отчество, однако,
я, как отечество, не выдам, не отдам.

«Терплю свое терпение…»

Терплю свое терпение
который год,
как пение сольфеджио
девчонкой за стеной.
Девчонка безголосая
горлянку дерет,
и за душу терпение
мое меня берет.

Обзавожусь привычками

и привыкаю к ним,
то предаюсь порокам,
то делаю добро.
Девчонка безголосая
все занята одним:
за гаммой гамму гонит,
как поезда метро.

Усилие, которое

казалось мне бедой,
потом в привычку входит
и входит в обиход.
А я, словно корова —
не страшен мне удой.
Терплю свое терпение
который год.

«Немедленная справедливость!..»

Немедленная справедливость!
Закрыть глаза и — воцарится
и ровным светом озарится
равнина быта моего,
блистает серебром, как Рица,
немедленная справедливость,
вокруг расстелется счастливость,
она и больше ничего.

Она, она! Ее законы,

нависшие, словно балконы,
и обязательное счастье,
нависшее, словно обвал.
Неукоснительное счастье,
его законоположенья
пришли немедленно в движенье,
рокочут, как девятый вал.

Закрыл глаза и вдруг представил,

испуганно их открываю,
открою — больше не закрою.
Нет, той страны не нужно мне,
где исключения из правил
не допускаются игрою.
Мне тошно будет, не скрываю,
в той справедливейшей стране.

КРИТЕРИИ

Над нами вечный критерий — небо.
Под нами плавный критерий — река.
А более нам ничего не треба,
не требуется ничего пока.

Убедительнее примера

для подражания не подберу,
чем звезд высокая, высшая мера
и травы, зыблемые на ветру.

ПОЙ, ЖАВОРОНОК