Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Иностранные корреспонденты
выдавали тогда патенты
на сомнительную, на громчайшую,
на легчайшую — веса пера —
славу. Питую полною чашею.
Вот какая была пора.

О, зарницы, из заграницы
озарявшие вас от задницы
и до темени.
                   О, зарницы
в эти годы полной занятости.

О, овации, как авиация,
громыхающая над Лужниками.
О, гремучие репутации,
те, что каждый день возникали.

О пороках я умолкаю,
а заслуга ваша такая:
вы мобилизовали в поэзию,
в стихолюбы в те года
возраста, а также профессии,
не читавшие нас никогда.
Вы зачислили в новобранцы
не успевших разобраться,
но почувствовавших новизну,
всех!
               Весь город!
                                      Всю страну!

«У великих людей на могильных камнях…»

У великих людей
                               на могильных камнях
высекают даты и профессию.
У простых людей — только даты.
У всех закавказцев — также профессию,
хотя не все закавказцы —
великие люди.
У самых великих
одно слово:
фамилию
или даже личное имя.

«Просторечие. Просто речь…»

Просторечие. Просто речь
дешевая, броская,
но гремучая, словно сечь
запорожская.

Словно смерд — до княжения
доработаться нелегко.
Так вокнижение, вокнижение
просторечия — нелегко.

Но слепляются грязи — в князи,
но из хамов бывает пан,
сохраняющий крепкие связи
с той избой, где он ел и спал.

Сколько книг — издайте и бросьте,
никому ни к чему они.
А написанное на бересте
разумеется в наши дни.

«Критики меня критиковали…»

Критики меня критиковали,
редактировали редактора,
кривотолковали, толковали
с помощью резинки и пера.

С помощью большого, красно-синего,
толстобокого карандаша.
А стиха легчайшая душа
не выносит подчеркиванья сильного.

Дым поэзии, дым-дымок
незаметно тает.
Легок стих, я уловить не мог,
как он отлетает.

Легче всех небесных тел
дым поэзии, тобой самим сожженной.
Не заметил, как он отлетел
от души, заботами груженной.

Лед-ледок, как в марте, тонок был,
тонкий лед без треску проломился,
в эту полынью я провалился,
охладил свой пыл.

«Благодарю за выволочки…»

Благодарю за выволочки.
Они мне в смысле выучки
дают довольно много.
Кланяюсь в ноги.

За головомойки, трепки
благодарю покорно,
сконфуженно и робко,
охотно и проворно.

Благодарю за выговоры,
поскольку в смысле выбора
нет у меня иного.
Кланяюсь снова.

Спасибо. Спасибо.
Спасибо. Благодарствую
за лекции спесивые
с осанкой государственною.

Стерпится — слюбится.
Недаром вся возня.
Вы выводили в люди все
и — вывели меня.

ИСТОРИКИ БЫЛЫХ ВЕКОВ