Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Учтя подручный матерьял,
свой неглубокий опыт,
систем я создавать не стал,
а стал глазами хлопать.

Не стал я на манер газет

всему давать оценки,
стал безответственно глазеть
то случаи, то сценки.

Не стал я создавать систем,

пишу лишь то, что вижу,
и с чем я был, остался с тем,
не поднялся я выше.

«Мои друзья не верили в меня…»

Мои друзья не верили в меня.
Мне — верили. В меня — нисколько.
Не находили внешнего огня,
восторга, обаяния, наскока.

Я ничего у них не взял вперед,

я взял свое, как лампа ток берет,—
с немедленной и точною расплатой
по счетчику, а я за ним следил,
чтоб и рублевки не недоплатил
с любой затеи, точной и крылатой.

С меня хватало и того, что вдруг

моей строкою сердце задевало,
и радовался искренне, бывало,
нечаянно, но от души мой друг.

А я молчал и не напоминал,

какие мне советовались службы
во имя логики, во имя дружбы.
Меня вполне устраивал финал.

«Прорывая ткань покрова…»

Прорывая ткань покрова
ритма, рифмы, мастерства,
вдруг просвечивает Слово
через темные слова.

Рыба прорывает сети,

прорываясь до реки,
потому что рифмы эти,
как и ритмы, — пустяки.

Потому что это вам

не игра в бирюльки:
жизнь свою отдать словам,
выдать на поруки.

СДЕРЖИВАНЬЕ НЕДОВОЛЬСТВА

Сдерживаю недовольно
сдержанное недовольство,
чтобы вдоволь задержалось
и не выдало себя.
Но испытываю жалость
и жалею сам себя.

От поносного концерта

день-деньской в ушах знобит,
и проценты на проценты
нарастают у обид,
неотмщенных оскорблений,
запоздалых сожалений,
брошенных через плечо
тихих криков
                    и еще
взоров,
            полных ярой злобы,
перехваченных в упор,
потому что смотрят в оба
с давних пор и до сих пор.

Я терпел, терпел, терпел.

Я под вашу дудку пел.
Но терпенье износилось,
прохудилось, как сукно.
Я его пустил на силос,
сдал в утиль давным-давно.

Не пою под вашу дудку,

не пою и не пляшу.
Превращаю пытку в шутку
и веселый стих пишу.

ЧЕРНАЯ ИКРА

Ложные классики
ложками поутру
жрут подлинную, неподдельную, истинную икру,
но почему-то торопятся,
словно за ними гонится
подлинная, неподдельная, истинная конница.

В сущности, времени хватит, чтобы не торопясь

съесть, переварить и снова проголодаться
и зажевать по две порции той же икры опять —
если не верить слухам и панике не поддаться.

Но только ложноклассики верят в ложноклассицизм,

верят, что наказуется каждое преступление,
и все энергичнее, и все исступленнее
ковыряют ложками кушанье блюдечек из.

В сущности, времени хватит детям их детей,

а икры достанет и поварам и слугам,
и только ложные классики
робко и без затей
верят,
что будет воздано каждому по заслугам.

«— НЕ!»