Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Самоутверждайся, человек!
Сможешь — напиши «Шильонский замок».
Нет — приди в Шильонский замок
и на стенах знаменитых самых
всех имен и дат поверх
напиши свой титул, год и век!

Байрон, и Гюго, и Шелли

выскребли свое! Посмели.
Смей и ты!
Пусть взглянет с высоты
сквозь столетний мрак
будущего
                 твой потомок
и заявит: вот подонок,
что он стены портил; вот дурак.

Байрон, Шелли и Гюго

гоготали здесь ио-го-го:
личное, свое, неповторимое,—
вечное партача и старинное,
имена на камне проскребли
и до нас сквозь целый век дошли.

Самоутверждайся, друг и брат!

Я, признаться, очень рад
видеть на стене второго века
надпись следующего века.
Личность утверждалась и тогда:
римляне, вандалы, готы, турки.
Не такая уж беда
порча штукатурки.

Все против тебя: пространство, время,

моралисты, маляры.
Как тебе из нашенской поры
просочиться в будущее время?
Осмотрись, как Байрон, и пиши,
в камне выбит,
а не в шелке вышит.
К счастью, по соседству ни души —
все на разных стенах пишут!

ЧЕРНЫЕ БРОВИ

Дети пленных турчанок,
как Разин Степан,
как Василий Андреич Жуковский,
не пошли они по материнским стопам,
а пошли по дороге отцовской.

Эти гены турецкие — Ближний Восток,

что и мягок, и гневен, и добр, и жесток —
не сыграли роли значительной.
Нет, решающим фактором стали отцы,
офицеры гвардейские ли, удальцы
с Дону, что ли, реки той медлительной.

Только черные брови, их бархатный нимб

утверждали без лишнего гнева:
колыбельные песни, что пелись над ним,
не российского были распева.

Впрочем, что нам копаться в анкетах отца

русской вольности
                                и в анкетах певца
русской нежности.
                               Много ли толку?
Лучше вспомним про Питер и Волгу.

Там не спрашивали, как звалась твоя мать.

Зато спрашивали, что ты можешь слагать,
проверяли, как ты можешь рубить,
и решали, что делать с тобой и как быть.

«Вот и проросла судьба чужая…»

Вот и проросла судьба чужая
сквозь асфальт моей судьбы,
истребляя и уничтожая
себялюбие мое.

Вот и протолкалась эта травка

и поглядывает робко,
поднимая для затравки
темные, густые бровки.

Теми бровками глаза оправлены,

капли доброго огня.

Здравствуй, зайчик солнечный, направленный

                  кем-то в шутку
                                          на меня.

ТАТЬЯНА, НАТАЛЬЯ