Собрание сочинений. т.2.

Это было чисто нервное явление, но внешне это походило на страх, на малодушие; Гийомом овладело отчаяние при мысли, что он покажется Мадлене трусом. Он прикрыл рукой глаза. Наконец, не в силах более бороться против бунтующих нервов, он позвал молодую женщину и, стараясь говорить спокойным голосом, спросил, не лучше ли будет закончить обед в комнатах.

— Но ведь дождя почти нет, — ответила Мадлена. — Пока еще можно оставаться в беседке.

— Я предпочел бы войти в дом, — нерешительно возразил Гийом. — От этого зрелища мне как-то не по себе.

Мадлена удивленно посмотрела на него.

— Что ж, — просто сказала она, — тогда переберемся в комнаты.

Служанка перенесла их приборы в общий зал — большое голое помещение с почерневшими стенами; всю мебель тут составляли столы и скамьи. Гийом сел спиной к окнам, перед ним стояла полная тарелка клубники, к которой он даже не притронулся. Мадлена живо докончила свою долю, затем встала, подошла к окну, выходившему во двор, и распахнула его. Облокотившись на подоконник, она стала смотреть на багровое небо, словно охваченное заревом пожара.

Гроза разразилась с неслыханной силой. Она бушевала над лесом, придавив воздух пылающей массой облаков. Дождь уже перестал, резкие порывы ветра трепали листву деревьев. Молнии сверкали непрерывно, одна за другой; казалось, за окном стоял день, голубоватые вспышки делали все вокруг похожим на декорации к какой-то мелодраме. Удары грома не раскатывались, эхом отдаваясь в долине, — они звучали отрывисто и четко, как артиллерийская канонада. Должно быть, молния попадала в деревья, росшие вокруг кабачка. После каждого разрыва наступала пугающая тишина.

Гийом испытывал мучительную тревогу при мысли, что за его спиной находится открытое окно. Невольно, словно под действием какого-то нервного толчка, он обернулся и увидел у окна Мадлену, всю белую в фиолетовом свете молний. Рыжие, мокрые от дождя волосы, падавшие ей на плечи, пламенели при каждой вспышке.

— О, как это великолепно! — воскликнула она. — Идите сюда, Гийом, взгляните. Вон там дерево словно все в пламени. Молнии так и носятся над лесом, точно звери, вырвавшиеся на свободу. А небо! Какой замечательный фейерверк!

Молодой человек больше не в силах был противиться неудержимому желанию немедленно закрыть ставни. Он встал.

— Полноте, — сказал он нетерпеливо, — закройте же окна. Что вы делаете?!

Он подошел к Мадлене, дотронулся до ее руки. Она обернулась.

— Вы что, боитесь? — спросила она. И громко расхохоталась насмешливым, презрительным смехом.

Гийом стоял перед ней, опустив голову. С минуту он колебался, не вернуться ли ему на свое место, потом, не выдержав, страдальчески пробормотал:

— Прошу вас…

В этот момент тучи словно прорвало, с неба хлынули потоки воды. Поднялся ураган, в гостиную хлестнули струп дождя. Мадлена наконец решилась закрыть окно. Она вернулась к столу и села напротив Гийома.

После некоторого молчания она заговорила:

— Когда я была совсем маленькой, отец во время грозы брал меня на руки и подносил к окну. Помню, вначале я прятала лицо у него на груди, а потом молнии стали меня забавлять… А вы и в самом деле боитесь?

Гийом поднял голову.

— Я не боюсь, — тихо ответил он, — но это причиняет мне страдание.

Они снова замолчали. Гроза не унималась, все так же полыхали молнии. Почти три часа, не умолкая, грохотал гром. Все это время Гийом неподвижно просидел на стуле, обессиленный, с бледным, осунувшимся лицом. Мадлена видела, что его бьет нервная дрожь, и в конце концов поняла, что он действительно страдает; она смотрела на него с любопытством, смешанным с изумлением, удивляясь, что у мужчины нервы чувствительнее, чем у женщины.

Эти три часа тянулись для них отчаянно долго, бесконечно. За все время они едва обменялись несколькими словами. Странно заканчивался этот обед влюбленных. Наконец гром удалился, дождь стал ослабевать. Мадлена подошла к окну и растворила его.

— Гроза кончилась, — сказала она. — Идите сюда, Гийом, молний уже нет.

Молодой человек приблизился к Мадлене и стал рядом. Он дышал глубоко, с облегчением. Мгновение они стояли молча. Потом она высунула из окна руку.

— Дождь почти перестал, — проговорила она. — Пора нам отправляться, иначе опоздаем на последний поезд.

В комнату вошла хозяйка.

— Ведь вы у нас переночуете? — спросила она. — Я велю приготовить для вас комнату.

— Нет, нет, живо отозвалась Мадлена, — мы не останемся, я не хочу. Мы пришли только пообедать, правда, Гийом? Мы сейчас пойдем.

— Но это невозможно! В такой поздний час по нашим дорогам не пройти. Вам не добраться до станции.

Молодая женщина казалась очень взволнованной. Не желая сдаваться, она твердила:

— Нет, я хочу уйти, нам нельзя оставаться здесь на ночь.

— Поступайте как знаете, — сказала кабатчица. — Но если вы отправитесь сейчас в путь, то, вместо того чтобы ночевать под крышей, заночуете под открытым небом — только и всего.