Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»

Я уже говорил о лености Мюссе. Он принадлежал к поколению писателей, которые любили подчеркивать свое внешне пренебрежительное отношение к труду. Поэты-труженики 1830 года работали втихомолку; у них было в моде создавать видимость, будто достаточно им растворить окно и вдохновение слетит к ним, словно пташка небесная. Это кажется удивительным для нас, современных писателей, которые трудятся изо всех сил и гордятся, что талантом своим обязаны собственному усердию. Наиболее законченный тип поэта 1830 года — это Чаттертон Альфреда де Виньи, — юный безумец, страдающий из-за того, что он пишет ради денег и торгует своим гением. Так вот Мюссе болел той же странной болезнью. Работать он мог только в свое удовольствие и не хотел походить на фабриканта, который к назначенному дню должен выполнить срочный заказ. Об этом свидетельствует и его брат. Почти все и произведения Мюссе публиковал в «Ревю де Де Монд». Но очень часто обязательства перед этим журналом тяготили его. Однажды, когда по совету брата поэт решил написать несколько новелл, чтобы выйти таким образом из денежных затруднений, к нему как раз явился сотрудник журнала Феликс Боннер. «Он пришел на всякий случай справиться, нет ли чего-нибудь новенького из стихов или прозы, и ожидал обычного ответа: „Я ничего не высидел и не желаю высиживать, дорогой Боннер!“ И для него явилось приятной неожиданностью узнать о новых замыслах поэта. Добрые намерения Альфреда были настолько искренни, что он дал письменное обязательство за три месяца предоставить журналу три новеллы». Однако в итоге разыгралась целая драма. Уже на другой день Мюссе с раздражением бросил своему брату: «Вы превратили меня в поденщика, зарабатывающего своим пером, в батрака, в каторжника!» Я подчеркиваю подобный взгляд на поэтический труд, ибо в нем — характеристика целой литературной эпохи. Много раз Мюссе пытался приниматься за работу, чтобы выполнить взятое на себя обязательство. Он начал странное произведение, которое собирался озаглавить «Падший поэт»; в нем он хотел выразить всю свою горечь, все и поэтические и любовные разочарования, но оно так и не было закончено, и поэт взял с брата слово, что тот не опубликует из него ни строчки. Г-н Поль де Мюссе в своей «Биографии» приводит лишь несколько очень интересных отрывков из этой вещи. В конце концов поэту удалось кое-как избавиться от тяготившего его обязательства перед журналом, и лишь после этого он вздохнул свободно. Всякая работа по принуждению была ему отвратительна. Мы, разумеется, смотрим на дело иначе; крупнейшие писатели современности гордятся тем, что работают по десять часов в день, и они не боятся заранее заключать договоры с газетами и издателями.

Альфред де Мюссе, с его неприязнью к систематическому труду, словно предчувствовал огромный успех романа-фельетона. Вот свидетельство его брата. «С необычной прозорливостью, поражающей меня и по сию пору, он еще за три года предугадал, что эта новая литература вскоре повлечет за собою целый переворот и приведет к глубочайшей порче общественных вкусов». Роман-фельетон остался ему ненавистен. Мюссе обвинял этот род литературы в том, что он отвратил читателей от хороших произведений, и когда поэта упрекали в лепи, он восклицал: «Интересно, стоял ли за спиной у Петрарки десяток менторов или полицейских, которые, приставив ему нож к горлу, заставляли поэта воспевать голубые глаза Лауры, когда тому хотелось отдыхать!.. Любопытно было бы знать, сколько найдется таких среди людей, называющих меня лентяем, которые лишь повторяют то, что они слышали, сколько таких, которые в жизни не прочитали ни единого стихотворения и были бы в большом затруднении, если бы их заставили прочесть что-либо, помимо „Парижских тайн“. Роман-фельетон — вот истинная литература нашего времени!»