Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Дружище, вчера я получил последний том Вашего «Дневника», а сегодня вечером уже кончаю его читать. Для меня это — самое волнующее чтение, так как в Вашей книге я снова вижу нашу литературную жизнь. В конечном счете из книги с необычайной силой выступает одно: Ваша возвышенная страсть к литературе. Мы все ее любим, конечно, но я уверен, что Вы ее любите больше, чем мы. Во всяком случае, Вы умеете находить для выражения своей любви такие интонации, каких не найдешь ни у одного писателя нашего времени. Именно это мне дорого во всех томах Вашего «Дневника», именно это придает ему неизмеримую ценность.

Искренне преданный Вам.

Е. СЕМЕНОВУ

Париж, 27 ноября 1896 г.

Дорогой Семенов!

Вы сообщаете, что переводите на русский язык книгу доктора Тулуза, и спрашиваете, что я думаю о публикации этой книги в России.

Да я просто в восторге! Вот уже много лет, как добрейший Тургенев, мой большой друг, способствовал возникновению моего духовного общения с русским народом, с которым у нас ныне установились братские отношения. Я знаю, что в вашей стране меня охотно читают и немножко любят. Поэтому мне особенно хочется, чтобы всякое правдивое слово обо мне было у вас известно. На мой счет распространяется столько отвратительных легенд, что самая полная, самая неприкрытая правда будет мне только на пользу.

Вот почему я благодарю Вас за желание познакомить русских читателей с книгой доктора Тулуза. [151]Она правдива, и я ее принимаю.

Сердечно преданный Вам.

1897 © Перевод И. Шафаренко

ГАЛЬПЕРИНУ-КАМИНСКОМУ

25 февраля 1897 г.

Дорогой собрат, чтение моих сочинений на литературном утреннике у г-жи Виардо было в самом дело первым моим публичным выступлением в этом роде, и я перед ним три ночи не спал.

Заметка в «Голуа» полна ошибок, я это знаю.

Душевно Ваш.

ШЕРЕР-КЕСТНЕРУ

Париж, 20 ноября 1897 г.

Милостивый государь!

Я испытываю настоятельную потребность крепко пожать Вам руку. Вы не можете себе представить, насколько я восхищен Вашим великолепным поведением, исполненным спокойствия под градом угроз и низкой брани. Нет более прекрасной роли, чем избранная Вами, — что бы ни произошло в дальнейшем, — и я Вам завидую.

Я еще не знаю, что буду делать, но до сих пор ни одна человеческая драма не вызывала во мне такого сильного душевного волнения. Идет битва за правду, глубоко справедливая, великая битва. Даже при кажущемся поражении победа в конечном итоге несомненна.

Знайте, что я разумом и сердцем с Вами.

АНРИ БЕРАНЖЕ

18 декабря 1897 г.

Милостивый государь и многоуважаемый собрат по перу!

Я за неограниченную свободу; я требую ее для себя и стараюсь терпимо относиться к свободе других людей. Вот почему я не желаю, чтобы посягали на свободу слова для пишущих. Если сегодня покушаются на газету, то завтра могут покуситься и на книгу. Кроме того, всякое ограничение грозит опасностями; острый серп, предназначенный для удаления сорняков, может попутно срезать и хлебный колос. Но какая охватывает тоска, как негодует и возмущается совесть, когда наталкиваешься на какую-нибудь очередную отвратительную стряпню бульварной прессы, которая, спекулируя ради своей гнусной выгоды на любопытстве публики, возбуждает и отравляет нацию! При виде этого сердце мое кровоточит, и нужно мучительное усилие рассудка, чтобы сохранить ясность духа и надежду. Тем не менее я хочу верить в прессу, побуждающую к добрым делам, несущую с собой освобождение, трудящуюся на ниве образования и просвещения. Даже нечистый поток делает почву плодородной. Истина может утверждать себя только через свободу.

Вот, милостивый государь и многоуважаемый собрат, вкратце мои соображения на этот счет; сожалею, что не могу сейчас изложить Вам их лучше и подробнее.

1898 © Перевод И. Шафаренко

ЛУИ АВЕ

Париж, 20 января 1898 г.

Милостивый государь!

Я хочу вызвать в качестве свидетелей в суд департамента Сены ученых — палеографов, историков, привыкших пользоваться теми научными методами, о которых однажды говорил г-н Дюкло.

Мой адвокат задаст им следующий простой вопрос: «Можете ли вы по совести, от чистого сердца подтвердить, что почерк, которым написано бордеро, не есть почерк Дрейфуса?» О капитане Эстерхази не будет и речи.

Прошу Вас дать мне знать, могу ли я рассчитывать на Ваше свидетельство.

Примите, сударь, уверения в совершенном моем почтении.

ДЕЛЬПЕШУ

Париж, 29 мая 1898 г.

Дорогой господин Дельпеш!

Вы просите меня написать для Вашего старшего сына Жака, чье семнадцатилетие Вы собираетесь отпраздновать, и для его трех младших братьев — Пьера, Жана и Поля, письмо с разъяснением, в чем, по-моему, состоят источники радости в жизни деятельного человека и каково мое представление о нравственной красоте.