И плоти-то в ней не было почти —Одна улыбка. Смерти что за пища! —Пронзительные светлые глазищиА вот о н а возьми и предпочтиСпоткнулась и лежит на полпутиА там весной как соловьи засвищутЕе покойный Цыферов отыщетИ скажет: «Есть надежда… не грусти…»Искусство лезло в парки и в квартирыБульдозеры корежили картиныИ коршуном над паствою – Оскар…Соратница! пьянчужка! анархистка!Ты – с нами! мы – с тобой! мы здесь! мы близко!Вот только б тебя Генка отыскал
ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ
При получении извещения с черным крестом из Праги
Мой тесть Гуревич Александр ДавыдовичИ музыкант из Праги Глеб ЕрохинСолагерники – что вы там навиделись! —И снова вместе – тени духи вздохиИ собеседник мой пожалуй с виду лишьЕще вполне – он мертв – и ухо в мохеА если жив ему не позавидуешь —Кариатида вымершей эпохиНо в памяти живет и ходит ПрагаВ глазах блестит предательская влагаКак бриллиант весь мир омыт в апрелеВон Федоров идет по тротуаруС ним – Цыферов… И эту знаю паруКто умер тот живой на самом деле
ВСТРЕЧА
Памяти Юло Соостера
Был автобус – ехали к ЮлоБыло бледно ветрено и тонкоБормотала старая эстонка —Их глаза что лед или стеклоБыло море ласковей теленкаЛес сквозил что аиста крылоИ шоссе куда-то вверх вело– М е т с а к а л м и с т о о – наша остановкаСвечи на земле – на мокрой хвоеПламя белое стоит как неживоеПозабыл я, ты в каком ряду?Все что первым – жизнь насквозь – заметилЧем сквозь холст – в порыв бумаги бредилТак и знал что я тебя найду
УРАЛ ЗИМОЙ ПЯТИДЕСЯТОГО
Сугробом кровля – овощехранилищеС зарей приводят женские бригады —Штаны платки бушлаты и заплатыВнизу темно и скользко – запах гнили ещеЗато попеть позубоскалить радыВсему научат в лагере: училище—А эта блядь откуда еще вылезла? —Глаза блестят и губы виноваты—Скучает дура по тебе траншея! —Из-под тряпицы тоненькая шея —Картофелина вроде пророслаВверху белеют смутные окошки…Возились двое на горе картошки —Да это ведь любовь у ней была
МНЕ 12 ЛЕТ
Весь встрепанный и потный со двораВбежал: отец!.. И сразу тихо сталоИз темных рук бумага выпадала —И той бумаге не было концаОн плакал половиною лицаНад Витебском над мятой похоронкой —И горе вдаль веревочкой – воронкойЗакручивалось – дымная дыраУстами – всеми звездами крестамиОтец рычал хрипел: «Будь проклят Сталин!»Обмолвился?.. Ослышался я? да?Не Гитлера винил он в смерти сына…Пусть жжет вас пламя Страшного Суда! —Да керосина больше! керосина!