Собрание сочинений Т.4 "Работа актера над ролью"

[ВСКРЫТИЕ ПОДТЕКСТА]

   — Теперь предстоит направить наш телескоп на едва заметные и совсем неясные моменты пьесы для того, чтоб и с ними произвести процесс оживления. Как же это сделать?

   Нужна новая распашка, другими словами, новое чтение, и притом очень вдумчивое. Вы, пожалуй, и теперь закричите мне: “Мы читали, знаем!” Но я вам докажу на многих примерах, что вы хоть и читали, но все еще не знаете пьесы.

   Этого мало, местами вы не расшифровали словесного текста даже просто грамматически. И этого мало: даже в тех местах пьесы, которые мы называли большими световыми пятнами, вы имеете только приблизительное представление о том, что там говорится.

   Беру для примера первое из таких больших и ясных пятен,— монолог Отелло перед Сенатом.

   “Почтенные, знатнейшие синьоры

   И добрые начальники мои!

   Что дочь увез у этого я старца —

   Не выдумка; не выдумка и то,

   Что я на ней женился; но на этом

   Кончается и весь проступок мой...”.

   Вы ясно понимаете (чувствуете) все содержание, вложенное в эти строки?

   — Да. Нам кажется, что мы понимаем, о чем идет речь. О похищении Дездемоны! — признались ученики.

   — Нет, это не совсем так,— остановил нас Торцов.— Речь идет о похищении дочери высокого сановника, с точки зрения инородца, находящегося на службе у Сената. Расскажите же, какого рода эта служба Отелло? Он называет сенаторов “начальниками”. Каковы же их взаимоотношения?

   — Он генерал, военный, а они — члены правительства, — решили мы.

   — Является ли он, по нашему старому понятию, военным министром, а они советом министров, или просто он наемный солдат, а они — полномочные правители, от которых зависит решительно все в стране?

   — Об этом мы не думали и сейчас не понимаем, почему актерам нужно знать все эти тонкости,— признался Говорков.

   — Как почему? — удивился Торцов.— Речь идет о конфликте не только двух разных классов, но и национальностей. И этого мало, речь идет о зависимости Сената от презираемого ими черного. Ведь такой страшный для венецианцев конфликт — целая трагедия! А вы не хотите ее знать? Не интересуетесь общественным положением действующих лиц?! Как же вы сможете без этого почувствовать их взаимоотношения и всю остроту столкновения, которое играет огромную роль и во всей трагедии вообще и, в частности, в истории любви героев пьесы.

   — Конечно, вы правы!— признались мы.

   — Иду дальше,— продолжал Аркадий Николаевич.

   “Что дочь увез у этого я старца —

   Не выдумка...”.

   Расскажите же мне, как случилось это похищение. Чтобы судить о степени его преступности, необходимо знать подробности, и не только с точки зрения пострадавших и оскорбленных лиц — Брабанцио, Дожа и сенаторов, но и со стороны самого инициатора преступления — Отелло и героини любовного романа — Дездемоны.

   И на этот вопрос, о котором нам не пришло в голову задуматься, мы не могли ответить.

   — Иду дальше,— объявил Торцов.

                       ”...не выдумка и то,

   Что я на ней женился...”.

   Расскажите мне, кто их венчал, где, в какой церкви? В католической? Или Отелло магометанин, иноверец, и потому ни один христианский священник не решился бы их венчать? Если это так, то что же, какой обряд Отелло называет женитьбой? Или брак их гражданский? Неужели Дездемона решилась отдаться ему без обряда? Для того времени это слишком смело и дерзко!

   После того как мы и на этот вопрос не смогли ответить, Аркадий Николаевич произнес свой приговор.

   — Итак, — заключил он, — если не считать некоторых исключений, вы умеете читать и почти формально понимать то, что умещается в словах, что могут нам сказать печатные буквы экземпляра “Отелло”. Но оказывается, что это далеко не то, что хотел сказать Шекспир в тот момент, когда он писал свое произведение. Для того чтобы понять его намерения, надо по мертвым буквам реставрировать не только его мысли, но и его видения, его чувства, переживания, словом, весь подтекст, который скрыт под писаным, формальным словесным текстом. Только тогда мы сможем сказать, что мы не только читали, но и знаем пьесу48.

[НАСТОЯЩЕЕ, ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ ПЬЕСЫ]

   — Ваша общая ошибка при рассказе содержания пьесы в том, что вы повторяете давно и хорошо всем известное содержание пьесы, написанное самим поэтом, то есть н_а_с_т_о_я_щ_е_е пьесы.

   А п_р_о_ш_л_о_е и п_е_р_с_п_е_к_т_и_в_ы н_а б_у_д_у_щ_е_е?! Кто о них нам расскажет?

   Не скрывайте же от нас того, что вам самим мерещится под словами и между строчек авторского текста, то, что недосказано Шекспиром, так, как вы сами видите, слышите и чувствуете “жизнь человеческого духа” пьесы.

   Будьте творцом, а не просто рассказчиком.

   Может быть, вы, [Говорков], попробуете выполнить эту трудную задачу, потому что, как видите, рассказать не просто...

   — Извините, пожалуйста, — спорил Говорков, — я рассказываю то, что написано поэтом. Если же это не нравится и кажется скучным, то, знаете ли, пусть за это отвечает автор.