Собрание сочинений Т.4 "Работа актера над ролью"

   Мы объяснили, что сами не знаем, почему такие разговоры о пьесе не возникают между нами вне уроков.

   — Придется вам помочь, — сказал Торцов и вышел из класса,]

[БЕСЕДА О ПЬЕСЕ]

.. .. .. .. .. 19 . . г.

   Сегодня назначена беседа учеников и преподавателей о трагедии “Отелло”.

   Все вызванные собрались в одном из фойе театра за большим торжественным столом, покрытым зеленым сукном, на котором были разложены листы бумаги, карандаши, перья, чернильница и другие атрибуты подлинного заседания. Торцов сел на председательское место и объявил, что беседа начинается.

   — Кто желает говорить о пьесе “Отелло” так, как он ее понимает?

   Но все смущенно и неподвижно молчали, точно набрав в рот воды.

   Думая, что неясен смысл собрания, Аркадий Николаевич: разъяснил его. Он говорил:

   — Когда-то, кое-как, наскоро, мимоходом вы прочли “Отелло”. Об этом сохранились обрывки, пятна воспоминаний. Новое, повторное чтение прибавило что-то к этим впечатлениям. Но этого внутреннего материала роли нам все еще мало. Для пополнения его и созвана сегодняшняя беседа. Поэтому я прошу присутствующих высказывать откровенно все то, что каждый думает о пьесе.

   Оказалось, повидимому, что никто о ней ничего не думает, потому что желающих высказаться не было. После долгой и томительной паузы попросил слова Иван Платонович.

   — До сих пор я молчал. И тогда, когда по инициативе Названова “Отелло” появился в наших стенах, — дело-то какое! И недавно, когда Аркадий утвердил эту пьесу для работы над ролью. Я молчу, хотя и не согласен был ни тогда, ни теперь. Вот дело-то какое! Почему же я не согласен? Во-первых, потому, что пьеса не для учеников, а во-вторых, и самое главное, что сама трагедия-то далеко не лучшее произведение Шекспира. Не лучшее, говорю я! В сущности, это даже и не трагедия, а мелодрама. Вот почему и фабула и события в ней маловероятны, им не веришь. Судите сами: черный генерал! Не только в те времена, но даже и теперь, когда культура старается сблизить нации и племена, мы нигде не знаем таких черных генералов. Вот, например, в Америке, где много негров, есть ли такой черный генерал? Это теперь, в передовом веке! Что же говорить о далеких средних веках, о какой-то Венеции! И этот несуществующий черный генерал крадет самую прекрасную, чистую, наивную, сказочную царевну Дездемону. Дело-то какое невероятное! Пускай-ка какой-нибудь дикарь украдет дочку у английского или другого короля! Пусть попробует. Уж зададут перцу этому Ромео из мелодрамы.

   Присутствующие давно уже пытались его остановить, но не смели. Однако, после того как сам Аркадий Николаевич выразил сомнение и, точно немного конфузясь за друга, остановил его, — все накинулись на оратора в защиту пьесы. Торцов только руками разводил, поминутно повторяя: “Ну, полно, Ваня! Что ты!”

   Каждая такая реплика подливала масла в огонь и еще больше разжигала спор. Трудно было направить его, и звонок председателя работал не переставая. К удивлению, у Ивана Платоновича нашлись защитники в лице Вьюнцова и, кто бы мог подумать, самой Малолетковой! Это меня сразило и заставило втянуться в спор. Скоро обнаружилось, что и между другими оппонентами не было единодушия. Напротив, оказалось много критикующих. Мне почудилось (может, я беру грех на душу!), что большинство из протестовавших, как, например, Говорков, Вельяминова, Веселовский, восставали против “Отелло” не потому, что пьеса плоха или хороша, а потому, что она не всем дает роли по вкусу. В зале стоял стон и крик, тем более что председатель незаметно сошел со своего места и наблюдал со стороны.

   “Неужели вся эта сцена — провокация обоих наших преподавателей?” — подумалось мне. Если да, то они блестяще достигли цели, так как споры об “Отелло” разгорелись, затянулись и не прекращались даже вечером. Благодаря им были серьезные “накладки” в звуковой части спектакля, так как стоявшие на постах ученики были заняты не своим делом, а “Отелло”. Некоторых из нас записали в протокол. Из-за споров, в которых приняли участие и сами артисты, жестоко напавшие на Ивана Платоновича, произошла даже некоторая задержка антракта, так как актеры, увлекшись разговором, пропустили третий звонок.

   Теперь, возвратясь домой после спектакля, среди ночной тишины, я подвожу итоги спора, стараясь записать то, что удержалось в памяти. Это очень трудно сделать, так как все в голове смешалось и я смертельно устал. Вот почему записи так беспорядочны51.

.. .. .. .. .. 19 . . г.

   — Теперь, точно после новой распашки и сева, нам остается осмотреть всходы и собрать плоды, — заявил Аркадий Николаевич, войдя в класс. — Не появилось ли чего нового в ваших душах после беседы и долгих споров?

   — Появилось! — кричали мы в один голос. — Такой хаос, что и не разберешь!

   — Однако попробуем уложить все по местам, — предложил Торцов.