Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Два года прошло с тех пор, как Боб порвал свою старую цепь. Снова наступило лето. На конуре обновили крышу, — состоятельный хозяин внимательно относился к грозному сторожу своего владения.

У Боба стали обнаруживаться первые признаки старости. Все меньше его тянуло порезвиться с товарищами. Когда молодые собаки заигрывали с ним, он их кусал. Волосы на кончике его морды поседели. Больше всего ему нравилось лежать, и часто он засыпал длительным, подобным человеческому сном. У него повыпадали зубы. Он стал мрачен и почти никого к себе не подпускал. Лаять он лаял меньше прежнего, но свою неослабную ярость выражал ужасным рычанием. Иногда, как бы что-то надумав, начинал лаять, но сразу же обрывал свой лай и сконфуженно заползал в конуру.

Когда на дворе никого не было, Боб погружался в полудремотное состояние. Он мечтал, и ему снились разные сны. Обыкновенно ему снились лакомые куски, перепадавшие изредка за его долгую собачью жизнь, но чаще всего в мечтах он видел себя на свободе — без цепи, где-нибудь на зеленом лугу, на берегу реки, в беззаботной толпе других свободных собак. Как хорошо было бы порезвиться, убежать куда глаза глядят, поиграть, а то и подраться с другими псами… Да, хорошо… Но он не может никуда уйти — тяжелая цепь держит крепко.

Однажды из Риги приехал Гаральд, только что окончивший университет. Вместе с ним явилась молодая светловолосая барышня, с ног до головы одетая в снежно-белый наряд. Их прибытие подняло на ноги весь дом. Встретить гостей вышла вся семья. Оттилия — так звали молодую барышню — уделяла всему живейшее внимание и с любопытством осматривала постройки, хозяйственные орудия и машины. Ничего не скажешь — у ее нареченного были состоятельные родители. Это обстоятельство гарантировало счастливую жизнь. Заинтересовавшись голубятней, Оттилия подошла почти к самым дверям конюшни. Она не видела подстерегающий взгляд Боба, не заметила, как он изготовился к прыжку! Только в последний момент хозяйка успела крикнуть:

— Ой, барышня, бегите! Собака!..

Но было уже поздно. Эта снежно-белая двуногая, которая так необычно пахла, переступила запретную границу владений Боба. Без рычания пес бросился вперед и, обуреваемый злобой, впился зубами в маленький полуботинок.

Мужчины набросились на Боба, женщины окружили пострадавшую. Полуботинок был изгрызан, нога, правда, не пострадала, зато телесного цвета шелковый чулок был изорван когтями Боба. Оттилия нервно улыбалась. Она с удовольствием заплакала бы, если бы это не испортило ее миловидного личика. Оттилия от души возненавидела ужасного пса. Боб получил такую основательную трепку, какой ему никогда не приходилось испытывать. Даже гордый Джек испугался; взволнованный, он держался поодаль, льстиво виляя хвостом и наблюдая за экзекуцией над сводным братом. Оттилия получила полное удовлетворение. Собаку наказали, а она выпила принесенный хозяйкой стакан холодной воды. Порванный чулок удалось зачинить в тот же вечер, ибо у хозяина в лавке как раз оказались штопальные нитки телесного цвета. Единственно полуботинок нельзя было исправить, и Оттилии волей-неволей пришлось обуться в захваченные с собой теннисные туфли. Правда, это не гармонировало с остальным туалетом, но что эти крестьяне понимали в таких вещах. Пес внушал ей ужас, и она не осмеливалась больше одна выходить во двор: что будет, если это чудовище сорвется с цепи?..

В тот вечер у хозяина с хозяйкой было небольшое совещание.

— Старый Боб уже никуда не годится, — сказала хозяйка. — Оглох, сторожить дом больше не может. Зря только хлеб жрет. Разве на свете не хватает молодых собак? Зачем нам держать такого?

— Ну что ж, — согласился хозяин, — можно ему камень на шею — и в реку.

— Оттилии это тоже будет приятно.

— Хорошо, я это сделаю, — обещал хозяин. — Пожил, полаял, пока мог, и хватит — не пенсию же платить дряхлой твари.

Нареченные тоже совещались о чем-то — они условились встать пораньше и встретить восход солнца на берегу реки. Оттилия несколько лет посещала Академию художеств, ее интересовали пейзажи.

На следующее утро Гаральд и Оттилия встали задолго до восхода солнца. Никем не замеченные, они вышли за ворота. Хотя Боб и зарычал в конуре, никто этого не услышал. Они подошли к берегу реки. На землю нельзя было сесть — выпала роса. Поджидая восход солнца они молча прохаживались по берегу, настраиваясь для восприятия восхитительного зрелища, которое готовила им природа. Пройдя некоторое расстояние, они повернулись и зашагали обратно. Оттилия шла босиком, а Гаральд, не желая замочить брюки, засучил их.

— Гаральд, кто это так рано ходит по лугу? — спросила Оттилия.

Гаральд взглянул. В предутренних сумерках с холма к реке спускался отец. Он был не один. На поводу он вел пса, который, в восторге от ранней прогулки, кружился около своего хозяина; но тот отнюдь не был в веселом расположении духа, со злостью дергал за веревку и отводил душу тихой руганью.

— Волочись живей, проклятущая тварь! — И он пинал собаку ногой.