Собрание сочинений (Том 1) (-)

Сонечка собрала в ладонь крошки на скатерти я ссыпала их в чашку. Илья Леонтьевич, кряхтя, поднялся со стула. Он и Сонечка надели резиновые плащи, калоши и вышли на двор. Илья Леонтьевич сейчас же заметил беспорядки около каретника и пошел туда, повторяя в досаде:

- Ах, кляузники! Ах, чертя окаянные!

Сонечка побрела к пруду, мутному сейчас и полноводному. Тихо, тихо шумел дождь по воде, по ветвям огромных, корявых осокорей, по вянущим листьям под ногами.

Сонечка смотрела на пруд, на еще зеленые бережки, слушала однообразный шум дождя, вдыхала запах увядания, и душа ее в этой печали словно набиралась сил для большей беды.

Возвращаясь домой, продрогшая, с капельками дождя на волосах, полуприкрытых капюшоном, Сонечка увидела у крыльца работника, гонявшего сегодня на почту, и взяла у него "Вестник Европы", газеты за три дня4 бандероль - семейный каталог и - на имя Н. Н. Смолькова - телеграмму и письмо.

Николай Николаевич, только что поднявшийся с постели, сидел в столовой, курил и зевал до слез.

- Тебе, - сказала Сонечка, положив перед ним телеграмму и письмо, и пошла наверх. У Смолькова собралась кожа на лбу, некоторое время бессмысленными глазами глядел он на телеграмму, затем осторожно разорвал заклейку, повернулся к свету и прочел:

"Назначен Париж посольство вторым секретарем точка поздравляю браком обнимаю точка Петербург не заезжай Ртищев..."

- Ура, - шепотом сказал Николай Николаевич, - ура! Свободен! Жизнь! Париж!..

Он пробежался по комнате, глубоко засунув кулаки в карманы штанов. Затем неслышно, на цыпочках, принялся лягаться ногами вбок, вернулся к столу, взял письмецо, с любопытством повертел, понюхал, - гм! - распечатал, - каракулями было написано:

"Я слышала - ты женился, - дурак. А вот мне Викторчук - шулер выиграл в игорном дому двенадцать тысяч, - я их моментально положила на сберегательную книжку. И Викторчука я бросила, потому что он скотина. Люблю тебя, прямо помираю. Третьего дня мы в одной компании напились, в рояле устроили аквариум, налили туда пива и напустили сардинок, - вот было смеху, у Шурки Евриона - корсет лопнул. Приезжай скорей, - женатый, вот свинья! Жене письмо не показывай. Целую тебя незабвенно.

Мунька".

Старым, разгульным временем пахнуло на Смолькова от записочки Муньки Варвара. "Вот это - люди, жизнь! Вот эта женщина любит меня. Зверюга!"

Сонечка сидела на полу перед выдвинутым ящиком комода и перебирала старые платья. В комнату ворвался Николай Николаевич, потрясая телеграммой,

- Сонюрка, ура! Назначен в Париж... Смотри, читай, - вторым секретарем, через год - первый секретарь, затем советник посольства... Когда поезд? Нельзя ли нам еще сегодня отсюда уехать?

Сонечка прочла телеграмму и опять нагнулась над ящиком с прабабушкиными вещами.

- Собираться нам - полчаса. Некоторая задержка только за... папой (он впервые так назвал Илью Леонтьевича). Понимаешь, - я готов здесь хоть всю зиму прожить, но долг, долг: мы все обязаны служить государству!

Сонечка опустила на колени кружевной чепчик, подняла голову, (взглянула на Николая Николаевича. Глаза у нее были синие, спокойные.

- Я не поеду с тобой, Николай...

- То есть - как?.. Ну, да, - ты хочешь сказать, чтобы я ехал вперед... Гм...Это имеет некоторый резон... Я, так сказать, скачу передовым, устраиваю дела (надо же осмотреться), меблирую квартиру... В ноябре декабре ты приезжаешь в Париж, прямо в свое гнездышко... Но как я буду тосковать по тебе! .Детка моя...

- Нет, Николай, я совсем не поеду в Париж...

- Почему?..

- Я не люблю тебя.

- Постой, постой! - Он замигал рыжими ресницами, вдруг изменился в лице, провел рукой по лбу. - Ну да, ты - о том разговоре в библиотеке. Чепуха, мелочи! Я люблю тебя, прямо помираю. У тебя прескверный характер, должен тебе сказать. Молчишь, и вдруг - бац! Сонюрочка! - Он нагнулся и поцеловал ее в пробор. - Ну, моя детка незабвенная. Поди поговори с папой.

Упрямым движением она освободила темя от его поцелуя.

- Я не люблю тебя. Уезжай, куда хочешь. Николай Николаевич молча стоял за ее спиной.

Сонечка глубоко засунула руки в ящик, вытащила кучу шуршащих платьев, положила их на колени. Ее затылок с чистеньким пробором в русых волосах был упрямый и неподкупный.

- Я понимаю - у тебя настроение. Но настроение настроением, а мне нужно ехать к месту службы. Прошу тебя, Соня, поговори с отцом, - у меня три рубля тридцать копеек...

- Я не люблю тебя, Николай, - в третий раз тихоньким, но твердым голосом сказала Сонечка.

- Тьфу! - Николай Николаевич даже плюнул, подумал: "Народится же на свет такая дура..." Хлопнул дверью и пошел вниз.

Когда удалились шага мужа, Сонечка уронила руки на кучу прабабушкиных робронов, пахнущих пачулей, и, не сдерживаясь больше, принялась плакать. Слезы капали часто, обильные, крупные, точно капли дождя с листьев. Она не вытирала их и не жалела.

Тесть, как и надо было ожидать, сидел в столовой на диванчике и нюхал табак. Николай Николаевич крупными шагами озабоченно подошел к нему и показал телеграмму,

Илья Леонтьевич прочел и ни особенной радости, ни изумления не выразил.