Собрание сочинений. Том 1. Голоса

Там, насколько мне помнится, на полке я и обнаружил жестяную плоскую коробку из-под ландрина. На желтой крышке большими буквами ЛАНДРИН и двуглавый орел. Внутри ветхие листки, сплошь исписанные рыжими чернилами, старыми чернилами, желудевыми. Стихи, это было сразу заметно, поля и заглавные строчки. Давние, прежние стихи, писанные четким почерком с плавным нажимом пера. Такой почерк сразу не приобретешь, его надо было долго и любовно вырабатывать, писать – стараться. Почерк к тому же холеный, дворянский, так и видишь длинные сухие пальцы присяжного поверенного, как они ложатся на тонкую ручку с вставочкой, возносят, обмакивают в чугунную чернильницу, стряхивают лишнюю каплю. Да и сама чернильница, каких теперь нет, то ли в виде собачьей конуры, из которой выглядывает лохматый пес, то ли избушка на курьих ножках.

Далекое время. Другие люди. И та же грусть.

Генрих Сапгир

1986

ПРИЛОЖЕНИЕ. ЕХАЛ ЛЯХ [22]

Ехал лях
Во полях
Со псарями, рыцарями:
Джбжбжевский, Пшпшпшевский
И монах.

Поспешал он в город Краков

Выбирать из всех поляков —
Жижка пшишка пшбже добже —
Короля.

А навстречу ему – жид,

Он из Кракова бежит,
Гертель-мертель, зухтер-нахтер,
Всей семьей.

Смилуйся над нами, пан!

Отпусти нас, все отдам:
Гелтн-велтн, ниткес-латкес,
Знаю что!

Лай и крики, все пропало…

Из кареты вышла панна,
Матка боска, брыська прыська,
Хороша.

Пани крикнула: «Отец!

Вспомни Малку, встань с колен!»
От гешторбн, ой геборгн,
Ох прибьет!

Герцель-шмерцель свою дочку,

Кровиночку, жидовочку

Не признал.

НЕИЗДАННОЕ И НАЙДЕННОЕ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ (1996)

«Ты ищешь дальнего меж нами…»

Ты ищешь дальнего меж нами,
Твой темный взор уныл и жгуч,
Так

на послание слезамиПылая капает сургуч.

______________________

(«Ай да Пушкин! Какая смелость!» – мог бы воскликнуть Пушкин, если бы завершил это стихотворение.)

1824, 1995

«Пускай простит мне свет холодный…»

Пускай простит мне свет холодный,
Но помню шалости свои,
Когда гляжу в лицо любви
на этот лоб, на эти блонды.

Так старый хрыч, цыган Илья,

Глядит на пляску удалую
Да чешет голову седую,
Под лад плечами шевеля.

1831, 1995

НОВЫЙ РОМАН

С перегородкою каморки,
Довольно чистенькие норки,
В углу на полке образа,
Под ними вербная лоза
С иссохшей просвирой и свечкой,
Горшок с

геранью на окне,Две канареечки над печкой —
Других красот не надо мне.
И пусть живет герой отныне
Не в таборе и не в пустыне —
На Петроградской стороне.

1824, 1995

СЕНКОВСКОМУ? ЧААДАЕВУ??? БУЛГАРИНУ?!?

Ты просвещением свой разум осветил,
          Ты правды чистой лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
          И мудро свой возненавидел.

Когда безмолвная Варшава поднялась

          И Польша буйством опьянела,
И смертная борьба с Россией началась          При клике: «Польска не сгинела!»

Ты руки потирал от наших неудач

          С лукавым смехом слушал вести,
Когда полки улан с полей бежали вскачь          И гибло знамя нашей чести.

Когда же Дибич

был холерой унесен,          Пестро парижский пустомеля
Ревел на кафедре: «Воскрес Наполеон!»
          Ты пил здоровье Лелевеля.

Когда же свой позор Варшавы бунт

узнал          И город пал в огне и дыме,
Поникнул ты главой и горько зарыдал,
          Как жид о Иерусалиме.

1830, 1985

МОНОЛОГ ФЕДЕРИГО

из Бари Корнуоля