Собрание сочинений. Том 1. Лирические произведения

У тебя пальтецо
худоватенькое:
отвернешь подлицо
бито ватенкою.

А глядишь, со двора —

не мои не юга,
а твои севера,
где снега да вьюга!..

Я за тайной тайги,

если ты пожелашь,
поведу сапоги
в самоежий шалаш.

А у них соболей —

что от них заболей!
А бобров, а куниц —
хоть по бровь окунись!

На ведмедя бела

выйду вылазкою.
Чтобы шуба была,
шкуру выласкаю.

Я ведмедя того

свистом выворожу,
я ведмедю тому
морду выворочу.

Не в чулках джерси,

подпирая джемпр, —
ты гуляй в шерсти
кенгуров и зебр,

чтобы ныл мороз,

по домам трубя,
чтоб не мог мороз
ущипнуть тебя.

Ей

Я покинул знамена
неба волости узкой,
за истоками Дона,
коло Тростенки Русской.

И увез не синицу,

но подарок почтовый,
а девицу-зеницу
за глухие трущобы.

И не поезд раскинул

дыма синие руки —
и, закинув на спину,
вынес тело подруги.

Волк проносит дитятю

мимо логов сыновних,
мимо леса, где дятел —
телеграфный чиновник.

То проточит звереныш

ржи заржавленный волос,
то качнется Воронеж, то —
Репьевская волость!

Хорошо ему, волку,

что она, мимо гая,
на звериную холку
никнет, изнемогая.

Грузинская

О, Картвелия целит за небо,
пули легкие дальше не были.
В небо кинемся амхинагебо,
двинем в скалы на взмахи сабли.

Чика красного, чика белого,

Чиковани и Жгенти, чокнемся! —
Сокартвелоши ми пирвелад вар! —
Говорю я, ко рту рожок неся.

Зноем обдал нас город Тбилиси.

Хорохорятся горы голубо.
Дождь на Мтацминде, тихо вылейся
и до Майдани мчи по желобам…

Любовь математика

Расчлененные в скобках подробно,
эти формулы явно мертвы.
Узнаю: эта линия — вы!
Это вы, Катерина Петровна!

Жизнь прочерчена острым углом,

в тридцать градусов пущен уклон,
и разрезан надвое я
вами, о, биссектриса моя!

Знаки смерти на тайном лице,

угол рта, хорды глаз — рассеки!
Это ж имя мое — ABC —
Александр Борисыч Сухих!

И когда я изогнут дугой,

неизвестною точкой маня,
вы проходите дальней такой
по касательной мимо меня!

Вот бок о бок поставлены мы

над пюпитрами школьных недель, —
только двум параллельным прямым
не сойтись никогда и нигде!

ТБЦ

Роза, сиделка и россыпь румянца.
Тихой гвоздики в стакане цвет.
Дальний полет фортепьянных романсов.
Туберкулезный рассвет.

Россыпь румянца, сиделка, роза,

крашенной в осень палаты куб.
Белые бабочки туберкулеза
с вялых тычинок-губ.

Роза, сиделка, румянец… Втайне:

«Вот приподняться б и „Чайку“ спеть!..»
Вспышки, мигания, затуханья
жизни, которой смерть.

Россыпь румянца, роза, сиделка,

в списках больничных которой нет!
(Тот посетитель, взглянув, поседел, как
зимний седой рассвет!)

Роза. Румянец. Сиделка. Ох, как

в затхлых легких твоих легко
бронхам, чахотке, палочкам Коха.
Док-тора. Кох-ха. Коха. Кохх…

Бой Спасских