Собрание сочинений (Том 2)

- Женя, - прервал Яковенко нетерпеливо и рывком расцепил руки; но тотчас подобрался и заговорил спокойно, твердо глядя Жене в глаза своими серыми глазами. - Ты можешь успокоиться. И ты, и Елькин. Никто не захочет посещать своих детей, из вашей же установки это вытекает. У вас какая установка? Что у родителей совсем не будет представления, что вот это мой ребенок, а это чужой. Значит, не будет и чувства, что ему обязательно нужно видеть своего ребенка. Он же, по вашему тезису, и знать не будет, что такое свой ребенок. Этот инстинкт у него отомрет. Для него все дети будут одинаковы.

- И что же, и очень хорошо, - сказала Женя. - И ты очень ошибаешься, что он не захочет их видеть. Он будет проведывать всех детей вообще, как коллективист. Ты заметь, как взрослые любят смотреть на детей. Как они с тротуара смотрят, когда идет отряд. Или когда детский садик выводят гулять... Разница в том, что чужие дети станут каждому еще ближе, потому что он не должен будет думать, например, что у него где-то дома лежит собственный больной ребенок.

- Но большой вопрос, - возразил Яковенко, - скажет ли он тебе за это спасибо.

- Большой вопрос, - медленно сказал Югай, - что он вообще скажет, трутень, выросший под колпаком в хрустальном дворце. Он такое может сказать, что ого!

- Что вы к хрустальному дворцу привязались! - крикнул Спирька. - Я дворец не в том смысле привел! Я в том смысле, что рабочий класс за свою кровь и страданья обязан получить все самое лучшее, вот!

- Спокойней, - сказал Яковенко, - а то все общежитие сбежится.

- Это что за категории такие христианские, - спросил Югай, - это что за евангельские слова: страданья! Не отучишь вас мыслить рабскими понятиями. Еще скажи: мученический венец.

Он был по-домашнему - в рубашке, заправленной в брюки, в расстегнутом вороте рубашки виднелись жесткие смуглые ключицы.

- А что, крови не было, да? - спросил Спирька. - Девятое января не отмечаешь, да? При чем тут Евангелие?

- При том, что пролетариат России капиталистическую гидру положил на лопатки! - сказал Югай. - И это самый грандиозный факт истории, а наши пропагандисты, как попы, ноют про страданья и кровь! Сколько лет в одну дуду: кровь, кровь... Проливалась рабочая кровь. Боролись, ну и проливалась. И еще прольется.

Как будто может быть борьба без крови, - заметил Яковенко.

- Подумаешь, без хрустального дворца коллективиста не вырастить! продолжал Югай. - А революцию кто делал, индивидуалисты?! Коллективисты в борьбе растут, а не во дворцах.

- Именно! - сказал Яковенко.

- Люди задыхались в атмосфере царизма и строили в мыслях хрустальные дворцы. Это символ, хрустальный дворец, ясно тебе - символ жизни при коммунизме! А мы решаем практические задачи. Нам вот нэп приходится проводить, чтоб наши завоевания прахом не пошли. Мы от капитализма в богатое наследство миллион болячек приняли. У нас хозяйственники не хотят, молодежи квалификацию давать, у нас малограмотными комсомольцами пруд пруди! Прихожу в губком - сидят-ждут ребята из станицы, за помощью приехали, разваливается у них ячейка. Я еду с ними, приезжаем - их секретарь венчается в церкви с кулацкой дочкой...

Югай стоял, говоря, и Женя Смирнова смотрела на него снизу вверх, закинув румяное лицо.

- Ты говоришь - получить. - Губы Югая двигались, как замороженные. Что значит получить? Тебе принесут, а ты соблаговолишь - получишь? А кто тебе должен принести? От кого ждешь?

- Марксистская постановка, - одобрил Яковенко.

- Ждут иждивенцы, - сказал Югай.

- Вы меня задвинули в иждивенцы, - сказал Спирька, - вы мне надавали по рукам не знаю за что. Кому бы надо надавать, тем вы не надавали.

- Пора подковаться как следует. Все съезжаешь на какие-то, черт тебя знает, мелкобуржуазные позиции.

- Югай, ну хватит тебе! - сказала Женя. - Мы говорили, будет ли семья при коммунизме.

- На мелкобуржуазные, я? - переспросил Спирька.

- Надо читать, Савчук. Полдюжины слов твердишь три года и думаешь это политика. Ленина читать надо.

- Я стою на революционной позиции! - крикнул Спирька. - Это вы съезжаете, вы за рабочее выдвижение не болеете, вы чужаков напустили полный аппарат!

- Конкретно! - сказал Югай.

- Спокойно, - повторил Яковенко и взял Спирьку за локоть.

- А ты не знаешь! - выдернув локоть, крикнул Спирька Югаю. - Рабочая масса говорит, а ты не знаешь! Кто в деткомиссии?! Спекулянты туда напхались, дела делают! В совнархозе кто коноводит?! Спецы коноводят!

- Совнархоз и деткомиссия комсомолу не подчинены, - сказал Югай. Нас знаешь как встречают, если мы залазим в совнархоз.

- Пролетарок в секретарши не берут, а берут инженеровых жен! - кричал Спирька. - В политпросвете барыни заседают под видом педагогов!.. А, да ну вас! Пошли, Яковенко! О чем говорить!

Он вышел, швырнув дверью.

- А Елькина надо посмотреть, что за Елькин, - сказал Югай. - Морочит голову, отвлекает молодежь от текущих задач. Елькина наши руки могут достать.