Собрание сочинений (Том 2)

Действительно, на террасе ресторана сидели дети с матерями и пили кефир.

- Ну, хорошо, - сказала Юлька, всходя на террасу.

Они заняли столик у балюстрады, откуда был вид на зеленую лужайку, окруженную деревьями, и на пруд с лодочкой.

- Выбирай, - сказал Андрей, открывая перед Юлькой меню.

Юлька прочла меню - все ей показалось безумно дорого.

- Возьмем биточки в сметане, - сказала она.

- Мы возьмем вот что, - сказал Андрей. - Мы возьмем борщ флотский, возьмем котлеты киевские, возьмем салат из свежих огурцов и потом пломбир.

- А что за котлеты киевские?

- А кто их знает. Наверно, что-нибудь выдающееся, если дороже ничего нет.

- Ты сошел с ума! - сказала Юлька. - Нет, давай есть биточки.

- Значит, - сказал он, - мы так и уйдем, не узнав, что такое киевские котлеты?

Она заколебалась. А пока она колебалась, подошла официантка в шелковом фартучке, и препираться стало невозможно.

В ресторане было в этот час пусто. Дети и матери выпили свой кефир и ушли, на террасе остались только Юлька с Андреем, да человека три сидели в зале за разными столиками. Но, видимо, там предполагался большой банкет, потому что у одной стены был красиво накрыт длинный стол, на нем стояло много блестящей посуды, цветы и серебряные ведерки с бутылками.

- Расскажи, как там на экзамене, - сказал Андрей.

Юлька рассказала, какой она вытянула легкий билет, и ее спросили еще из Некрасова, как раз то, что она повторяла, "Выдь на Волгу", так удачно; и как поразительно отвечала Тамара, и как ходили все вместе есть мороженое на радостях.

- Слава богу, два экзамена позади, - сказал Андрей отеческим тоном.

- А впереди девять, - вздохнула Юлька и задумалась. - Все-таки странно, - сказала она потом.

- Что странно?

- Что конец.

- Не понимаю.

- Как же не понимаешь? - спросила она укоризненно и кротко. - Всю жизнь я ходила в школу. Ты подумай: всю жизнь. И вдруг не надо больше. Ведь странно.

- Не будет школы - будет другое.

- Ты думаешь, я жалею? Нам всем надоело до ужаса. Но ты понимаешь вот стоит дом. Пройдет пятьдесят лет, я зажмурю глаза (Юлька зажмурила глаза) - и я его увижу, каждый кирпичик, и голубую доску... Десять лет ходила, во всякую погоду. У меня там была своя парта... учителя... И вдруг ничего моего нет, со мной - всё. А дом стоит, где стоял.

- Если в жизни не происходит перемен, - сказал Андрей, - это не жизнь.

- Как обижались на Конкордию Власьевну, - сказала Юлька, - даже хотели ставить вопрос, что у нее эта возмутительная привычка говорить "дети". Даже в десятом классе не могла перестать, говорила: "дети". А теперь никто никогда не назовет...

- Юлька, - сказал он, бережно накрывая рукой ее маленькую руку, - у меня, кажется, тоже надвигаются перемены.

Выражение ее лица изменилось мгновенно, рассеянной задумчивости как не бывало, она подалась к нему:

- Какие?

- Предполагаю, что важные.

- Что же ты молчал?

- Да, видишь ли, ничего не было определенного. Только сегодня прояснилось, но приказа еще нет... Началось с того, что третьего дня меня вызвали в отдел кадров. Всего-то разговора было на пять минут, просто уточнили кое-что, насчет ученья в частности...

- Ну?

- А сегодня работаю, вдруг подходит мастер и велит срочно идти в экспериментальный, к начальнику сборки...

Он спохватился, что Юлька неясно представляет себе, что такое экспериментальный цех и сборка, и стал рассказывать подробно, продолжая нежно придерживать на столе ее руку своей теплой большой ладонью. Этот цех, Юлька, чтоб ты знала, - гордость завода, он живет на пятилетку впереди всех цехов. Там конструируют новые станки - автоматы и полуавтоматы. По заводу об этих станках ходят разговоры, и другие цеха проводят экскурсии в экспериментальный, чтоб быть в курсе перспектив... По сути дела, это целый завод, там есть и механический участок, и электромонтажный, и лаборатории, где сидят инженеры и при помощи чертовски тонких приборов определяют качество обработки, зернистость металла и прочую штуку. Во всем цехе стены выкрашены белой краской, и везде цветы на окнах и на подставках между станками. Белые верстаки, белые табуретки, инженеры в белых халатах, как доктора, так что в промасленной робе туда не сунешься, а наденешь то же самое белый халат либо культурную спецовочку с белой строчкой и хорошую рубашку с галстуком, так там рабочие и ходят... А самый главный и самый большой участок - сборка. Какие станки оттуда выходят, Юлька! Эх, ты бы видела: это изящество, и точность, и ум...

- А зачем тебя звали туда? - спросила Юлька, внимательно выслушав.

Он не слышал вопроса, увлеченный своим рассказом:

- Вот тебе еще один штрих. Сейчас я получаю чертеж - куда я с ним иду? Хорошо, если мастера нет в конторке - приткнешься у него за столом. А чаще всего - на окошке или на верстаке... А в экспериментальном специально поставлены письменные столы, прямо среди станков. Настольные лампы с абажурами, книги, пособия, наточенные карандаши в стаканчиках. И не только для мастеров и бригадиров - все рабочие изучают чертежи за столом.

- Тебя зовут туда работать, да? - спросила Юлька.