Собрание сочинений (Том 2)

Павел Петрович глотнул и даже забыл закусить.

- Как на новоселье?

- Переезжать придется, - сказал Войнаровский. - По должности положена и квартира. Здесь мне теперь жить нельзя.

- И скоро переезжаете?

- Завтра утром приедут за вещами. Секретарь сказала, в восемь утра, у меня теперь свой секретарь.

Он оглядел маленькую кухню, остановил взгляд на душевом агрегате и на расписном украинском кувшинчике - глечике, стоящем на полке.

- Душ я вам оставлю. А хотите глечик? На память. Учтите - он с Сорочинской ярмарки. Я к вам привык, вы знаете?

- Неожиданная новость, - сказал Павел Петрович.

Он имел в виду не то, что Войнаровский к нему привык, и не то, что глечик с Сорочинской ярмарки, а то, что им приходится разлучаться, когда они так прекрасно устроились вдвоем и живут душа в душу.

И он подумал, что у него вряд ли будет другой такой сосед, как Войнаровский, и как много значит для холостяка иметь по соседству, в квартире, подходящего человека.

- Я и решил, - сказал Войнаровский, - что нам с вами надо на прощанье выпить. Вы не обижайтесь, я дам вам дружеский совет: вам следует жениться, Павел Петрович.

- А вам? - спросил Павел Петрович.

- Мне тоже, - серьезно ответил Войнаровский. - Но у меня неудачно складываются обстоятельства... - Он потер рукой лоб. - А у вас, я слышал, обстоятельства складываются удачно.

- Какие, с чего вы взяли?

- Вас видели в театре с женщиной. Женщина хорошая. Муж - дрянь, а она хорошая женщина.

Павел Петрович начал краснеть.

- Это совершенно не то... Совершенно не те отношения.

- Да? А вообще вы думали о женитьбе?

- Думал.

- И к какому пришли заключению?

- Я пришел к заключению, что жениться надо в том случае, если в человеке ощущаешь необходимость.

- Золотые слова, - сказал Войнаровский задумчиво.

- Если без какого-то человека не мыслишь себе существования. Тогда да. Если же вы можете существовать без человека, и все-таки женитесь, то это обман, самообман, не стоит говорить.

- Ну, не стоит, так и не будем, - сказал Войнаровский. - Но жаль: я бы хотел вас выдать замуж. Вы засиделись в девушках.

- А вы?

- Я моложе вас. И у меня - особь статья, я уже сказал... Что же мы не пьем? Помянем моего полковника. Очень хороший был человек, хотя и бездарный в нашем деле.

- Почему бездарный? - спросил Павел Петрович, закусывая сигом.

- А почему люди бывают бездарные? Не на своем месте находился.

- Как же он держался?

- На помощниках, как все такие начальники держатся... Он по натуре сеятель был, как вы. Тоже, между прочим, лекции читал, у нас на курсах, сержантам, очень любил... И детей любил до чрезвычайности.

- А вы любите детей?

- Кто ж их не любит. Только я иначе, чем он. Без - как бы сказать без слюнотечения. Я их уважаю.

- Конечно. И я уважаю.

- Опять-таки не так. Я за ними признаю ответственность. Понимаете, нормальный разумный мальчишка не должен чувствовать себя растением, которое поливают, укрывают рогожами и так далее. Вы и большинство педагогов стоите над ними как садовники. А он человек и должен чувствовать себя человеком. Он должен разговаривать с вами как мужчина с мужчиной.

- И девочки тоже. Девочку особенно полезно научить, чтобы она разговаривала с мужчиной как мужчина. Вообще говоря, это легко. Ребята терпеть не могут, когда с ними обращаются как с детьми.

- Ну, это как когда. Они народ хитрый. Сплошь и рядом играют на своем возрасте, это я вам говорю из личной практики.

- У вас очень однобокая практика.

- Какая есть, Павел Петрович... Да, так вот к покойному полковнику они в таких случаях и обращались. Прорвется к нему, бывало, шкет - они ведь к кому угодно прорвутся, - скажет, детским голосишком: "Дяденька!" у полковника сразу сердце тает: "Что тебе, детка?" А за деткой уже черт знает сколько приводов числится... Вы не обратили внимания - за гробом штатские шли. Такие приличные молодые граждане. Это вот они самые, которых он вернул на путь гражданства. Пришли воздать последний долг.

- А вы говорите - он был бездарен.

- Я вам сказал, что он был хороший человек и сеятель, а в нашем деле этого мало. Что детишки!.. Эх, Павел Петрович, вы не представляете, с каким навозом иной раз приходится дело иметь. Уж как я себя от чувствительности отучаю... и то шарахнулся, раскрывши одно... обстоятельство. Кстати, полковник, вполне вероятно, из-за этого обстоятельства и погиб. Разволновался, сосудики и не выдержали. Ассенизаторам волноваться нельзя... А давайте выпьем за ассенизаторов!

На глазах у него показались слезы. Павел Петрович слегка удивился: он не замечал за Войнаровским сентиментальности.

- Когда-нибудь, - сказал Войнаровский, держа рюмку в руке, - нам скажут: ваши услуги больше не требуются; потрудитесь переквалифицироваться. Я стану врачом-психиатром... А может, и психиатры будут не нужны? Тогда я стану учителем литературы... или даже музыки. Садовником! Там посмотрим... Выпьем за то, чтобы это было поскорей!

И они выпили за то, чтобы это было поскорей.