Бетховен звучал так, словно, сочиняя известную траурную мелодию, отдавал дань Мехлису, безвременно ушедшему от нас, а не Наполеону… на всех участках… коронарных сосудов…
Увидев на задрапированных носилках урну со своим прахом, Л.З. начисто забыл о себе, сидящем на полу и впившемся взглядом в экран… последний путь…
Урна слегка напоминала небольшой частный мавзолей-чик. Л.З. мягонько покачивало в нем. Чудесно, хотя и грустновато, когда тебя несут на руках в последний путь… Охотный ряд, понимаете… машут прощально черными платочками осиротевшие охотнорядцы и неохотно расходятся по домам – поминать… поминать… Совмин СССР – справа… Гастроном «Москва» – слева… последний путь пламенного большевика-ленинца… о чудный… пуховый… теплый… путь… так вот папа возил на саночках… по снежку на приморском бульваре… Исторический музей… завещаю шинель и белые тапочки… почему, кстати, белые?… наши тапочки должны быть красными… впитавшими, понимаете… опоздал тиснуть докладную в ЦК… сами ведь не додумаются… остолопы… музей Ленина… почему?… это необходимо УС… утрясти… было бы правильней
Л.З. покачивало на носилках. Он требовательно и, как всегда, говнисто прислушивался: в ногу ли идут члены правительственной комиссии?… действительно ли чеканят шаг солдаты траурного эскорта, как уверяет диктор?… мы даже и тут, понимаете, ухитряемся… не можем без халтурки… а ведь, помнится, Ждановых и Щербаковых… Кирова и Калинина сопровождали другой походкой… плевать… Мехли-са это уже не касается… он свое отконтролировал…
Чувство, что это его несут на носилках… причем тут прах?… было настолько достоверным, что Л.З. с досадой покрикивал на экран, когда операторы ТВ отвлекались от урны в поисках различных выразительных народных физиономий, трагически оплакивающих… когда камера скользила по карнизам ГУМа и чудесным маковкам Василия Блаженного… что вы, понимаете… втемяшились в Лобное место?… возьмите внимание сюда…
А когда товарищи, несущие слегка, тряханули носилки, скидывая их с плеч перед мавзолеем на красно-черный постамент, у Л.З. похолодело в паху. Он бы и распек тут же кое-кого, но они все, включая усатую мандавошку, взошли уже на Вершину Власти… снежок… февральские сумерки… что-то долдонил вполне стандартное с набором положенных словесных веночков Горкин… потел, глядя в бумажку… Троцкий и Ленин не лезли бы на его месте в карман за… молодой, удачливый восходитель Капитонов… плевать… плевать… траурный митинг кончается… члены правительственной… проносят к Кремлевской стене…
Л.З. всмотрелся в лица некоторых членов политбюро… не все, сволочи, не все… можно подумать, они горят на работе… и не притворяйся, тварь, что ты скорбишь… впрочем, в такие минуты можно пожалеть даже врага…
Тут ТВ совсем уж заторопилось. Зачем-то мелькнули куранты с золотыми громадными УСами… кУСок Спасской башни… заиндевелые, словно их обдал лошадиным паром дыхания подлец в папахе… заиндевелые ели… если написать в «Юманите-диманш», что у Мехлиса спиздили папаху перед кремацией… французские товарищи не поверят и правильно сделают… это – невероятно…
Задумавшись о пропавшей папахе, Л.З. прозевал момент, когда урну с его прахом кто-то вынул из-под крепового балдахинчика и сунул в мизерную, с кучкой кирпичной неубранной пыли, нишу…
Грохнул орудийный залп… Л.З. придирчиво считал залпы… у нас, понимаете, и на этом способны… экономы херовы… поменьше бы разбазаривали… и не хоронили на задворках предприятий ценнейшее заграничное оборудование… последний залп… Л.З. погладил экран… стер пыль… это… все… все…
Л.З. мутным от ненависти взглядом порыскал вокруг… Вытерпеть после… после… после… этот бесчеловечный бред просто так было невозможно… Арфа первой попалась ему под руку. Схватил ее за грациозно и томительно выгнутую… размахнулся сбоку и врезал по экрану. Экран покрылся искорками. Он был предусмотрительно заэкранирован плексигласом. Из-за него продолжали вылетать адские словесные монстры…