Собрание сочинений. Том 2

На место Сахарова лег.
Кто музыканты?
Упокой его душу, Бог.
Место вакантно.
1994

Россия без очередей

В России нет очередей.
Народ добился, чародей.
А может, это не Россия?
Одни машины за бензином.
Иль нет в Отечестве людей,
чтоб постоять за апельсинами,
за сникерсами из резины?!
К Зосиме нет очередей,
засим преступник он, Зосима.
Один стою в ряду осинок.
Идеи нет в тоске полей,
идеи нет в шоссе трассирующем,
идеи нет в жилых массивах...
А вдруг и правда не Россия?
В посольства очередь за ксивой.
В Россию нет очередей.
1992

Переделкинский ключ

По гнущимся ступеням
к источнику, что снизу,
кто вывел автогеном
«Надежда» и «Лариса»?
Ах, женские ступени
и имя на плаву,
как в поминальном пенье
и в храме на полу.
Железа отсвет паюсный.
Вечерний водопой.
Надежда прогибается
под мною и тобой.
Ты туфли не из риска
снимаешь с каблуком —
чтоб ощутить Ларису,
ощупав босиком.
Плащ подвернув до «мини»,
нагнешься в темноте
и пальцем свое имя
напишешь на воде.
И озаренный инеем,
с твоей ладони пью
разбавленную именем
прощальную струю.
1992

Мы — ямы

Ю. Карякину

— Не скифы мы, не азиаты с вами,
мы — ямы,
великие умы, прекраснейшие дамы,
мы — Янусы,
сменивши «я» на «мы» бессмысленной программы,
мы в анусе.
Мы прямо на псалмы писали на кассетник
плач Донны Саммер.
Россия — маскировочная сетка
над волчьей ямой.
Когда Урал, как страшный нос, провалится,
затянет все Нью-Йорки и Майами.
И новый Блок не выкрикнет: «Товарищи!»
Вы, яппи, дайте взаймы!..
Мы — ямы.
Шел не Христос пред вьюгою проклятою —
столб телеграфный в белых изоляторах
за венчик роз мы приняли по пьяни.
«Салями!..»
Мы — амен.
Но почему же именно над нами
обрывами, черемухой, грехами
встает звезда несбыточного неба
самоубийственными соловьями?
А может, ангел провалился в сеть
и плачет, падший, из воздушной ямы?
— Когда Господь захочет миру спеть,
мы — ямбы.
1993

Репейник Империи