Собрание сочинений. Том 2

Не подумайте, однако, что «образованный» англичанин открыто признаётся в этом эгоизме. Напротив, он скрывает его под маской самого постыдного лицемерия. — Как, английские богачи не заботятся о бедных? Эти люди, создавшие такие благотворительные учреждения, каких нет ни в одной другой стране? — О да, благотворительные учреждения! Как будто пролетарию легче оттого, что, высосав из него последние соки, вы упражняетесь потом на нём в благотворительности, приятно щекочущей вашу самодовольную фарисейскую душу, и выдаёте себя за благодетелей рода человеческого, если возвращаете эксплуатируемым сотую часть того, что им следует по праву! Благотворительность, которая деморализует дающего ещё больше чем берущего; благотворительность, которая ещё больше унижает и без того униженного, которая требует, чтобы утративший облик человеческий, изгнанный обществом парий отказался от последнего, что ему осталось, — от звания человека; благотворительность, которую несчастный должен униженно просить, пока она милостиво согласится своим подаянием заклеймить его печатью отверженного! К чему всё это? Но предоставим слово самой английской буржуазии. Менее года тому назад я прочёл в газете «Manchester Guardian» следующее письмо в редакцию, которое напечатали без всяких комментариев, как вполне естественную и разумную вещь:

«Господин редактор!

«С некоторых пор на главных улицах нашего города появилась масса нищих, пытающихся часто самым бесстыдным и назойливым образом обратить на себя внимание и возбудить сострадание прохожих то своими лохмотьями и болезненным видом, то отвратительными выставленными напоказ ранами и увечьями. Мне думается, что человек, уплативший не только налог в пользу бедных, но и вносящий немало в кассу благотворительных обществ, сделал, с своей стороны, достаточно для того, чтобы с полным правом оградить себя от такой неприятной и бесстыдной назойливости. Зачем же мы платим такой высокий налог на содержание городской полиции, если она не может даже обеспечить нам спокойное передвижение по городу? — Надеюсь, что опубликование этих строк в вашей широко распространённой газете побудит власти принять меры к устранению этого непорядка (nuisance).

Остаюсь преданная вам

Одна дама».

Вот видите! Английская буржуазия занимается благотворительностью в собственных интересах; она ничего не дарит, а смотрит на свои подаяния, как на торговую операцию. Она заключает с бедняками сделку, говоря им: затрачивая столько-то и столько-то на благотворительные цели, я тем самым покупаю себе право не подвергаться больше вашим домогательствам, а вы тем самым обязуетесь оставаться в своих тёмных конурах и не раздражать моих чувствительных нервов видом своей нищеты! Вы можете приходить в отчаяние, но делайте это незаметно. Это я ставлю условием, это я оплачиваю своим пожертвованием в 20 фунтов на больницу! О, как она отвратительна, эта благотворительность христианина-буржуа! — И так пишет «Одна дама»! О да, именно дама! Она хорошо сделала, что подписалась таким образом. У неё, к счастью, не хватило смелости назвать себя женщиной! И если таковы «дамы», то каковы же должны быть «господа»? — Мне скажут, что письмо это — единичный случай. Нет, оно именно выражает взгляды огромного большинства английской буржуазии, ибо иначе и редакция не напечатала бы его, иначе на него последовало бы какое-нибудь возражение, которого я тщетно искал в следующих номерах газеты. А что касается результатов этой благотворительности, то ведь сам каноник Паркинсон говорит, что бедняки получают больше поддержки от своих братьев бедняков, чем от буржуазии. К тому же поддержка честного пролетария, который сам прекрасно знает, что такое голод, который, делясь своим скудным обедом, приносит жертву, но делает это с радостью, — такая поддержка имеет совершенно иное значение, чем подачка, которую бросает утопающий в роскоши буржуа.

И в других отношениях буржуазия надевает на себя личину беспредельной гуманности, — но только тогда, когда этого требуют её собственные интересы. Так она поступает в области политики и политической экономии. Уже пятый год буржуазия выбивается из сил, чтобы доказать рабочим, что она хочет отмены хлебных законов только в интересах пролетариата.