Собрание сочинений. Том 2. Иван Иванович

Тоненькая светлолицая девушка-якутка, похожая на цветущий мак в своей пунцовой кофточке, легко перескочила через канаву и остановилась у изгороди.

— Возьмите, Иван Иванович! — крикнула она, высоко поднимая лопату с длинным прямым черенком. — Я напьюсь чаю и тоже приду помогать.

— Хорошо, Варя! Пей чай и приходи помогать, — отозвался мягким баском долговязый, но складный человек средних лет, подходя и протягивая руку за лопатой. — Спасибо, Варюша!

Он был в поношенном рабочем костюме. Темные волосы его топорщились ежиком. Красивая голова хорошо посажена на широких плечах, в очертании твердых губ выражение неуступчивого упорства, а в карих глазах внимательность, доброта, и тонкая ирония человека, любящего посмеяться. Взяв лопату, он пошел по задернованной, только что огороженной земле, а Варвара, поправив тяжелые косы, побежала к домам приискового поселка.

— Сейчас мы увидим, кто кого загонит!.. Держитесь, Денис Антонович! Собирайтесь с силами, товарищ Хижняк, бывший кавалерийской бригады фельдшер. Я вам покажу, как с землей надо обращаться. — С этими словами Иван Иванович прорубил лопатой дерн и встал у своего края. — Теперь вы не скажете, что я даром ем вашу редиску и салат. Отработаю пай и на себя и на Ольгу Павловну. Я не хочу, чтобы вы страдали от того, что я объедаю вас и ваших трех сорванцов.

Тот, к кому он обращался, — коренастый здоровяк лет сорока шести, большерукий, с крупным ртом, широким вздернутым носом и глазами синими и чистыми, как у ребенка, — только потряхивал рыжим чубом, свисавшим из-под кепки, да посмеивался, сбрасывая с лопаты ровно отрезанные куски дерна.

— Нечего ухмыляться! — продолжал Иван Иванович. — Что это за работа? Почему вы дерн пластами складываете? Так Елена Денисовна только хлеб на стол подает. Разбивать надо!

— Нате! Нате! — промолвил Хижняк, разбивая ребром лопаты ряды накиданных им земляных пластов. — Но зря, лишний труд: вот пройдет дождичек — и они сами развалятся, а нам еще один огород вскопать нужно. Чертова тайга! Если бы не богатая охота, давно плюнул бы и уехал. Разве это земля? Разве это климат? Кроме картошки да редиски, ничего не вырастишь. Вот у нас на Кубани… Сады-то у нас какие! Яблонь одних!.. А цветов, цветов! И дома и при больнице. Помню, я пионы развел… — Денис Антонович опустил лопату и задумался с нежною улыбкой на широких губах.

— Работайте, работайте! — покрикивал Иван Иванович. — Нечего сказки рассказывать про пионы! Пока я ковырял плохой лопатой, вы надо мной издевались, а теперь начинаете зубы заговаривать.

— Так ведь я о деле, — серьезно возразил Хижняк, снова налегая на лопату. — Климат! Какой тут, к черту климат! О соловьях не поминай: воробья увидишь — и то событие. Откуда, мол, взялся бедовый? Вчера ворону увидел, рад был, ей-богу! А все Елена Денисовна… Говорил ей сразу после женитьбы: давай поедем домой, на Кубань. Так нет! Тут, мол, в Сибири, горы, тут рыба… пельмени… А у нас не горы? Не рыба? А пельмени на Кубани нельзя стряпать? — И Денис Антонович с таким азартом обрушился на новый ряд пластов, что только комки полетели.

— Поезжайте теперь, — не без хитрости посоветовал Иван Иванович.

— Теперь?.. Куда же я поеду, когда я в эту Сибирь врос по самые уши? Четверо ребят от сибирячки! Все равно, что взял я четыре цепи да четыре раза приковал себя к дереву. Разве уйдешь?

— Вот я скажу Елене Денисовне! Она вам задаст!

— Скажите! Она характер мой знает. Я хохол вредный, упрямый. Она меня так и зовет: «поперечный». Однако при всей своей поперечности не смог я ее переупрямить. И удивительное дело. Ездил я на Кубань к родне года три назад. В отпуске был. Но даже не догостил до конца. Загорелось одно: домой! Это в Сибирь-то «домой»! Мы с Леной тогда в Мартайге на приисках работали. Родные уговаривают: поживи, погости! Яблоки скоро поспеют… Сливы, вишен, черешни — хоть завались! Нет, хочу домой! У нас, говорю, в Сибири, горы — во! Рыба — во! — Денис Антонович размахнул руками, не выпуская лопаты. — Пельмени, говорю… А у нас, спрашивают, разве не рыба? Чем наши горы хуже? Пельмени? В любое время, пожалуйста. И сделали. Я сам фарш готовил… Да не такие они были, как у Елены Денисовны! Нет, говорю, то, да не то! Горы не те, пельмени не те, и поеду-ка я лучше в Сибирь. Так и погиб казак! — закончил Хижняк с легким вздохом.

10

Варвара вернулась очень быстро. Но она успела переодеться по-домашнему. В серенькой кофточке с широкой пряжкой на замшевом поясе, в темной юбчонке и простых сапожках, она выглядела еще моложе и милее.

— Ну, Варя, потрудись, товарищ комсомол, а мы с Иваном Ивановичем покурим маленько, — сказал Хижняк. — Как там дома? Чем собирается удивить нас сегодня Елена Денисовна?

— Она сделала все, что можно, и даже больше, чем можно, — ответила Варвара, с хмурым лукавством взглядывая на Ивана Ивановича.

Красивое лицо ее с нежно заостренным подбородком горело румянцем.

— У Елены Денисовны обед уже готов и пирог сидит в духовке. Но сама она опять убежала в больницу: трудный случай в родильном.