Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Мы вернулись в Ассуан. Ассуан прежняя Сиэна, знаменитая своими каменоломнями. Древние здесь полагали тропики; говорили даже, что тут находился глубокий колодец, на дне которого во время равноденствия отражался солнечный луч. Но этого колодца нет и следов, и напрасно силятся отыскать его именно здесь. Трудно вообразить, чтобы греки и римляне (и даже египтяне) могли так ошибаться в означении линии тропиков; скорее сам город Сиэну должно отнести несколько дальше. Великолепные развалины около деревни Келябши, именно под тропиками, оправдывают подобное предположение, тем более, что знаменитая сиэнская каменоломня все-таки придется недалеко отсюда, только с другой стороны.

От Ассуана надо объезжать пороги сухопутно; расстояние невелико: около полутора часа пути; развалины, одни развалины и тут! Барки еще не были готовы и верблюды не пришли. Мы воспользовались временем и отправились на остров Филоэ.

Филоэ очень хорош. Это небольшой островок, на котором прекрасно сохранился древний храм, посвященный Изиде. Портик, еще как видно не оконченный и целые галереи колонн! Мы опишем его на возвратном пути, когда займемся исключительно описанием древностей. Колонны, храмы, пилястры так и сквозили на прозрачном небе; Нил тут тише и покойнее; природа роскошнее, чем где-либо до сих пор; на противоположной стороне островок Битче; на нем также развалины. Это место избрано для действия в «Тысяче и одной ночи»; действительно, тут есть, где разыграться фантазии. Мы провели ночь на бивуаках, но на другой день, силой угроз, подвинули все власти к деятельности необычайной; часам к 8 утра все было готово и при легком попутном ветре, мы двинулись вперед.

Портрет Сева (Солиман-паши), рис. Тим, рез. Д.

Глава VII. Нубия вдоль Нила

Нубия, – страна людей «диких, сильных, вооруженных огромными щитами и мечами», – говорили древние. Теперь такой Нубии здесь не ищите. От древней ее известности остались только нагота и черный цвет кожи народа. Нубийцы слабы, немощны и довольно тихи. Правда, они вооружены еще маленькими копьецами, иногда даже напитанными растительным ядом; но Мегемет-Али очень поусмирил их и только весьма немногие деревни ускользнули от общего налога, скрывшись в диких и недоступных для солдат горах.

Горы здесь ближе подходят к берегам. Двумя узкими лентами тянутся обработанные полосы земли по обоим берегам Нила, и недалеко за ассуанскими порогами песчаники опять сменяют граниты.

Ветер к вечеру становился тише и тише. Как хорош вечер! Солнце западало за Ливийские горы, которые покрылись каким-то золотистым паром; между тем, вершины противоположной, аравийской гряды уже темнели, хмурились; подошвы были бледного, побежалого цвета; на них рисовались яркой, живописной зеленью пальмы и кустарники акации, которые при дневном свете вообще невзрачны. Но вот солнце скрылось совсем, только алая полоса осталась по закате; на ней ливийские горы очерчивались резкими, ломаными линиями. Небо было чистого, высокого цвета сафира, ни облачка на нем; мне даже было досадно, зачем так пусто оно; но вот на востоке засветилась звезда, другая, и вдруг все небо заискрилось; настала ночь: все это совершилось быстро; тихо скользили наши четыре дагабии по гладким волнам Нила; паруса едва надувались легким северным ветром. Была тишина окрест; арабы сидели, поникнув головой, как будто ночь давила их к земле, наводила тоску больше чем день: это не то, что кочевые племена киргизов или монголов и даже негров, которые оценили бы вполне красоты подобной ночи, и несмыкаючи глаз провели бы ее под звездометным небом. Действительно, хороша была эта ночь; на земле все было таинственно, полу-темно, как будто земля говорила: мне так лучше, виднее небо.

От чего же и я, подобно арабу, грустно гляжу на ночь, анатомически исследую ее? Так ли я описывал подобные ночи, так ли я проводил их, так ли наслаждался ими? Я сознаю высокую художественность нерукотворного эффекта этой ночи; но что же молчит душа моя! Право не знаю. Вот на одной из барок кто-то замурлыкал русскую песню. Грустно! Я думаю здесь воздух сух; нельзя сказать чтоб было жарко, но легкие неохотно впивают этот воздух, даже после душного дня, не то что прохладу вечеров неаполитанских. Полно так ли? Положим, что так…. Все спит. На барках стухли и огни, и мы плывем тихо и незримо, как духи волшебных сказок. Не спится. Право досадно, что не спится. Горькая мысль так и теснит грудь: высказаться хочет. На что ее! Давай нам дела, фактов, говорит читатель, а не мечтаний… К делу, к делу. Терпение, мой добрый читатель. Завтра, завтра! Вот и луна взошла; время около полуночи, пора спать. Спите и вы, если можете спать спокойно. Сон добрая вещь.

На другой день мы переехали линию тропиков близ деревни Келапше под 23°37′44″. Бальби справедливо замечает, что тропики рака самые жаркие и трудно обитаемые. Направо от нас несколько развалин, далее, величественный вход в пещеры.