Собрание сочинений (Том 3)

Он добьется тем не менее.

На пятерки не потянет, но на тройки и четверки - вполне.

Будет ли Майка учиться после всех событий?

Костя спросил у матери:

- Что там о Майке слышно?

- С бабкой мучается.

- Болеет бабка?

- Да поднялась, но плоха. Как малое дитя. Ничего не понимает, всего требует. То лимончика к чаю, то курочку, то конфет ей каких-то. Ну, Майка старается: сама не поест, а старухе несет.

- Бедная Майка, - сказал Костя.

И в тот же день, надо же, встретил Майку на своей лестнице. На груди у нее была почтальонская сумка, а в руках кипа газет. Она остановилась у соседней двери и стала рассовывать газеты по ящикам. Ничего в ней такого не замечалось, чтоб сказать - вот эта однажды не захотела жить и перерезала себе вены. Только платье на ней было с длинными рукавами, несмотря на жаркий день.

- Здравствуй, Майка! - сказал Костя, почему-то обрадовавшись. - Что, почтальоном заделалась?

- Да, - ответила она.

- И сколько платят?

- Пятьдесят пять рублей.

- Ну что ж, - сказал он, - тоже деньги.

Она не ответила и побежала наверх. А он себя ругнул, что не так поговорил с ней: теплоты не выказал, и, наверно, ее обидел его глупо-шутливый тон, когда он сказал - тоже деньги. И опять-таки глупым кривляньем было некультурное слово "заделалась", когда он знает отлично, что надо говорить "сделалась".

21

В скверике, где как беспризорная сиживала мать, каждый вечер гулял чистенький пожилой гражданин с чистенькой собачкой на цепочке.

Собачка бегала, увлекая его за собой, нюхала землю и поднимала ножку, и он ее уговаривал:

- Тузишка, Тузишка, на цветы нельзя!

Уморившись, садился на скамейку и вытирал полное лицо и шею чистым платком, а собачка сидела у его ног и весело дышала, высунув язык.

Мать так привыкла видеть их в скверике, что если они появлялись позже обычного, она их искала глазами, а увидев, говорила себе: а, вот они!

И пожилой гражданин, видя ее всегда на том же месте, стал с ней здороваться очень вежливо. А однажды подошел и, держась левой рукой за собачкину цепочку, а правой приподняв над лысиной чистенькую кепку, отрекомендовался:

- Разрешите представиться, персональный пенсионер такой-то.

Мать ответила, смутившись:

- Очень приятно.

Он спросил:

- Вы позволите присесть?

Она ответила:

- Пожалуйста.

Он поклонился и шаркнул ногой и только после этого присел на приличном расстоянии.

- Извините, гражданка, - сказал он, - но я замечаю, что у вас какое-то несчастье, не могу ли я как-нибудь помочь в ваших обстоятельствах?

- Ах, - вздохнула мать, - никто мне, товарищ, не поможет в моих обстоятельствах.

- Конечно, - сказал пожилой гражданин, - если речь идет о потере дорогого человека, то эту рану в состоянии исцелить лишь время, я на себе испытал. Но от всего прочего существуют лекарства, из них самое лучшее помощь коллектива.

- Не со всякой бедой пойдешь к коллективу, - возразила мать. - С иной бедой идти - только срамиться, а пользы не будет. Да у меня и коллектива нет: я пенсионерка.

- Помилуйте! - воскликнул пожилой гражданин. - Вы что же, считаете, что, уйдя на пенсию, мы выпали из коллектива? А жилтоварищество с его народонаселением, зачастую равным населению среднего западноевропейского города, с его домовым комитетом, с его товарищескими судами и художественной самодеятельностью, - разве это не превосходный коллектив?! Гражданка, поверьте, ваша беда в том, что вы себя вообразили оторванной от коллектива!

Мать понимала, что никакой товарищеский суд не вразумит Таису, а только ушаты оскорблений и клеветы выльются публично на нее - на мать, изгнанную из дома, а художественная самодеятельность тут и вовсе ни при чем, но все же упоминание о существовании всего этого было отрадно, оно расширяло ее мир, чересчур в последнее время ограниченный. А еще приятней было, что сидит рядом симпатичный, высококультурный человек и хочет прийти ей на помощь.

- Кстати, - сказал он, - я бы не подумал, что вы на пенсии, вы смотрите моложаво, если б не следы глубокой удрученности...

И он сострадательно взглянул на ее бледное лицо с запавшими щеками.

- Где там молодо, - сказала мать, - живу и думаю: умереть бы, что ли...

Она заплакала и в слезах рассказала свое горе. Пожилой гражданин слушал со вниманием, опустив подбородок на грудь. Когда же она закончила свой рассказ, он сказал:

- Все это грустно и печально, как все родимые пятна капитализма, и мы еще вернемся к этому разговору, а пока, гражданка, - разрешите ваше имя-отчество?.. - пока не пройтись ли нам с вами, что ж все сидеть, моцион улучшает кровообращение.

Они вышли из скверика и пошли по улице. Тузишка бежала впереди, мелко перебирая ножками, и на сердце у матери отлегло капельку. А на другой вечер пожилой гражданин пришел без Тузишки и принес два билета в кино, они сидели на хороших местах, и он угостил мать пломбиром в стаканчике.

22

Заказное письмо принесла Майка в квартиру, где жил Костя. Сосед расписывался в получении, и в это время Костя проходил по коридору и сказал:

- Здравствуй, Майка.

Таиса услышала. С искривленным лицом - Костя не сообразил остановить ее - вышла за Майкой и сказала громко: