Собрание сочинений (Том 3)

Может, подумала мать, оно и неплохо, что далеко. Может, мне и не захочется садиться в метро и ехать, чтоб повидать их. Вот не захочу и не поеду, пусть как хотят себе. Ах, что я, а внучек-то или внучечка, общая любовь! Ах, о чем я, глупая, рассуждаю, куда в мои годы замуж!

- На Московском проспекте, - продолжал пожилой гражданин, - все магазины, какие угодно. От мебельного до пирожковой. Хотя лично я, грешник, люблю пирожок домашний с пылу с жару к утреннему кофейку.

Да, это неплохо, подумала мать, к кофейку горячий пирожок с капустой. Или с яичком и зеленым луком.

- Не каждый день, конечно, - сказал пожилой гражданин. - Если нет настроения или, скажем, недомогание, поясница болит, - мы с Тузишкой сходим купим в пирожковой. Горячие пышки тоже очень хорошо, и возни меньше.

Начинался дождь, скверик опустел, а они сидели, не уходили.

- Вам плохо, - говорил пожилой гражданин, - и мне одному плохо. И что ни говорите - старость приближается. Разве не логично объединить два неустроенных существования в одно устроенное и годы заката озарить светом?

Замечательно говорил, очень умный человек и с душой, даже о пояснице ее позаботился заранее. Мать, слушая, то смеялась, качая головой, то вздыхала, то утирала слезинку, но решиться не могла никак.

- Я подумаю, - отвечала она.

24

Таиса сказала:

- Когда я рожу, надо выписать мою маму из Будогощи.

- Что ж, - сказал Костя, - пусть приедет погостит.

- Не погостит, а кто с ребенком будет, ты думал?

- Как кто? Моя мама будет.

- Никому, - сказала Таиса, - я не доверю ребенка, кроме моей мамы. Твоя и не интересуется нами, чтоб ты знал. Каждый вечер уходить повадилась.

Костя отвел взрывчатую тему.

- С пропиской, - сказал он, - трудно.

- С пропиской уладится. Ты только ее предупреди, чтоб не возражала.

Мать пришла намокшая под дождем, с розовыми пятнышками на скулах.

- Мама, - спросил Костя, - ты не будешь возражать, если мы выпишем Таину маму из Будогощи ходить за ребенком?

Стоя у порога, мать развязывала мокрый платок, и Костя на нее смотрел тревожно, боясь, что она что-нибудь скажет против и опять разразится безобразный, постыдный скандал.

- Так, - сказала мать. - Ну, выписывайте.

- Прописать надо, - пробурчала Таиса.

- Прописать надо, - сказал Костя, довольный, что все обходится мирно.

- Выписывайте, прописывайте, - сказала мать, тихо задыхаясь, - меня здесь не будет, я замуж выхожу. - И пошла в кухню повесить платок на веревку.

- Что она сказала? - спросил Костя.

- Черт те что, - сказала Таиса, вытаращив глаза. - Замуж, говорит, выходит.

- Ну да.

- Сказала: замуж.

Костя взял сигареты и закурил, чтоб освоить новость, и услышал хихиканье. Таиса хихикала, прикрыв рот пухлой рукой с наманикюренными ногтями.

- Перестань, - попросил Костя.

Она прыснула и закатилась смехом, первый раз он услышал, как она смеется:

- Га-га-га-га!

А он вдруг света не взвидел от ненависти. Схватил эту руку выше кисти и бешено сдавил:

- Замолчи, Будогощь!

Но сейчас же: что я делаю!.. Брезгливо оттолкнул ее, так что она села на кровать, и вышел из квартиры быстрым шагом.

25

Таврический сад засыпан коричневыми и желтыми листьями: осень пришла.

В ясный воскресный день молодые отцы катят по саду коляски с младенцами. Шины шуршат по листьям. Младенцы спят на воздухе, как загипнотизированные. Встречаясь, молодые отцы обмениваются взглядами не без юмора.

Одни отцы с непокрытыми головами, другие в кепках или беретах; все, кроме Кости Прокопенко, счастливые.

Как же произошло все-таки, думает Костя, катя коляску, что я, неплохой вроде парень, во всяком случае не подлец, здоровый, с хорошей профессией, любящий порядок и справедливость, позволил родную мать выставить из дома - да, выставить, да, позволил, хоть она это и называет другими словами, моя бедная.

Как происходит, что они хотят тебя сделать скотом и ты становишься скотом, совершенно того не желая и чувствуя к скотству отвращение?

Они - это Таиса и ее мама, которая благополучно у них поселилась и состоит при Таисе как бы премьер-министром при монархе.

Почему я никого не могу защитить от них? Почему моя защита бессильна? Что ни скажу я, что ни скажут другие, все отскакивает от этой брони наглости, хамства и вранья.

И тебя защитить не смогу, думает он, глядя на розовое зажмуренное личико под пологом коляски. Будут тебя уродовать по своей выкройке, как захотят.

А если мы с тобой объявление дадим? Он с удовольствием представляет себе страницу "Вечернего Ленинграда": такой-то, проживающий там-то, возбуждает дело о разводе с такой-то, проживающей там же. Но представляя, знает, что это не выход - ребенка оставят Таисе, а у него окончательно отнимется возможность хоть как-то влиять на воспитание дочки.

Сбежим давай! Подрастешь - сядем с тобой рядышком в кабину и укатим в дальний рейс. Такой дальний, такой дальний, что никто нас и не найдет.