Собрание сочинений. Том 3.Свидание с Нефертити. Роман. Очерки. Военные рассказы

— В благородный дом с семейными дрязгами? Что ты, отче?

— Ну тогда вытащим от Милги! Он там! Мамой родной клянусь! Вытащим и заменим благородный дом дешевой забегаловкой!

Федор и Православный ушли. Вячеслав и Иван Мыш остались.

На звонок открыла дверь жена Эрнеста Борисовича.

— Ах, это вы! — И отступила в сторону. — Что же, входите.

Глядит пристально, как-то смятенно, зябко кутается в пуховый платок — полная немолодая женщина; наверно, ей изрядно досаждают причуды мужа, крикливые споры с подозрительными молодцами — кандидатами в гении.

Спотыкающиеся быстрые шаги. Кто-то чужой в доме. Нет, вышел Эрнест Борисович. Остановился в дверях прихожей, и у него вырвалось, как у жены:

— Ах, это вы…

Постоял, странно глядя, и вдруг непривычно засуетился:

— Рад вам. Рад… Раздевайтесь. Проходите…

Знакомые комнаты плохо освещены, из полутьмы проступают картины. Совсем уже в темноте, в углу, лошадь подымает копыто.

— Извините… Мы на минутку.

— Да нет, присаживайтесь…

Эрнест Борисович щелкнул выключателем. Картины на стенах словно выскочили из засады, заняли угрожающую позицию.

На Эрнесте Борисовиче строгий, темный костюм, белая сорочка, галстук… И почему-то в костюме он выглядит ниже ростом, лысая голова сейчас какая-то оголенно-беззащитная. И почему-то небрит, и суетится, и взгляд утерял покойную твердость.

— Мы ищем Слободко… И вот рассчитывали…

— Да, да… Ах нет… Слободко?.. Нет, не появлялся.

— Тогда извините.

— Да, да… Ах нет… Прошу вас… Присядьте, побудьте минуточку. Только минуточку…

— Я чай на стол соберу, — как-то тревожно подхватила жена.

Федор и Православный в смятении переглянулись, попятились к двери.

— Нам нужно срочно отыскать Слободко… Может, он звонил?

— Да, да… Ах нет… Никто не звонил… Да, да… Молчит… Телефон молчит… Прошу вас, вот стулья…

— Спасибо, но мы спешим. Нам позарез нужен Слободко.

Эрнест Борисович, явно расстроенный, двинулся следом к двери.

Федор уже взялся за ручку, как Эрнест Борисович решительно произнес:

— Молодые люди, что, если я обращусь к вам с просьбой…

— Все, что сможем.

Эрнест Борисович переминался — в отглаженном костюме и все же помятый, сникший, темной щетиной покрыт суровый подбородок, и взгляд заячий.

— Я, кажется, должен скоро уехать…

— Эрик! Зачем об этом? — перебила жена.

— Да, да, возможно, уеду… Возможно, надолго.

— Ну, зачем же ты!

— Не сможет ли кто взять на хранение мои картины?.. Здесь очень ценные оригиналы.

— Эрнест! — Жена сжимала под платком руки. — Какие картины! До них ли тебе!

— Лев Ефремович… — Заячий взгляд Эрнеста Борисовича уперся в Православного. — Вы же не относитесь к ним как к ненужному хламу?

— Мы возьмем. — Православный оглянулся на Федора. — Все не сможем, но часть… Мы в общежитии живем…

— В общежитии?! Нет, нет!

— Эрнест! К чему этот разговор?

Федора осенило.

— А если их переслать? — спросил он.

— Смотря куда, смотря куда…

— В деревню.

— А что — идея!

— До картин ли тебе, Эрнест!

— А не скажете ли адрес? Быть может, вы на себя возьмете труд переслать?

— С удовольствием… Запакуйте, я перешлю. На всякий случай — адрес запишите: Вологодская область, Энский район, деревня Матёра, Кочневу Савве Ильичу…

— Эрнест! Это неразумно! Зачем тебе впутывать других?

Эрнест Борисович вдруг обмяк:

— Пожалуй, ты права… Неразумно… Бог с ними, с этими картинами. Извините…

На улице Православный и Федор остановились, поглядели друг на друга:

— Старик, предчувствую — мы были в последний раз в этом гостеприимном доме.

— Может, нам вернуться и забрать себе все картины? Он очень ими дорожит. Отправим…

И Федор вдруг рассмеялся.

— Ты чего? — удивился Православный.

— Представил себе Савву Ильича… Получит посылку, откроет, а там — лошадь с копытом… С ума сойдет старик, удар хватит…

Рассмеялся и Православный. Что такое Савва Ильич, представлял и он. Тревога как-то сама собой исчезла.

Леву Слободко в этот вечер разыскать не удалось.

8

Федору часто снился один и тот же сон.