Собрание сочинений. Том 4

Я на пароходе «Фридрих Энгельс»,
ну а в голове – такая ересь,
мыслей безбилетных толкотня.
Не пойму я – слышится мне, что ли,
полное смятения и боли:
«Граждане, послушайте меня…»

Палуба сгибается и стонет,

под гармошку палуба чарльстонит,
а на баке, тоненько моля,
пробует пробиться одичало
песенки свербящее начало:
«Граждане, послушайте меня…»

Там сидит солдат на бочкотаре.

Наклонился чубом он к гитаре,
пальцами растерянно мудря.
Он гитару и себя изводит,
а из губ мучительно исходит:
«Граждане, послушайте меня…»

Граждане не хочут его слушать.

Гражданам бы выпить да откушать
и сплясать, а прочее – мура!
Впрочем, нет, – еще поспать им важно…
Что он им заладил неотвязно:
«Граждане, послушайте меня…»?

Кто-то помидор со смаком солит,

кто-то карты сальные мусолит,
кто-то сапогами пол мозолит,
кто-то у гармошки рвет меха.
Но ведь сколько раз в любом кричало
и шептало это же начало:
«Граждане, послушайте меня…»

Кто-то их порой не слушал тоже.

Распирая ребра и корежа,
высказаться суть их не могла.
И теперь, со вбитой внутрь душою,
слышать не хотят они чужое:
«Граждане, послушайте меня…»

Эх, солдат на фоне бочкотары,

я такой же – только без гитары…
Через реки, горы и моря
я бреду и руки простираю
и, уже охрипший, повторяю:
«Граждане, послушайте меня…»

Страшно, если слушать не желают.

Страшно, если слушать начинают.
Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,
вдруг в ней все ничтожно будет, кроме
этого мучительного, с кровью:
«Граждане, послушайте меня…»

29 сентября 1963, Ангара, пароход «Фридрих Энгельс», Иркутск – Братск

«Пришли иные времена…»

Пришли иные времена.
Взошли иные имена.

Они толкаются, бегут.

Они врагов себе пекут,
приносят неудобства
и вызывают злобства.

Ну, а зато они – «вожди»,

и их девчонки ждут в дожди
и, вглядываясь в сумрак,
украдкой брови слюнят.

А где же, где твои враги?

Хоть их опять искать беги.
Да вот они – радушно
кивают равнодушно.

А где твои девчонки, где?

Для их здоровья на дожде
опасно, не иначе —
им надо внуков нянчить.

Украли всех твоих врагов.

Украли легкий стук шагов.
Украли чей-то шепот.
Остался только опыт.

Но что же ты загоревал?

Скажи – ты сам не воровал,
не заводя учета,
все это у кого-то?

Любая юность – воровство.

И в этом – жизни волшебство:
ничто в ней не уходит,
а просто переходит.

Ты не завидуй. Будь мудрей.

Воров счастливых пожалей.
Ведь как ни озоруют,
их тоже обворуют.

Придут иные времена.

Взойдут иные имена.

10 октября 1963, Гульрипш

«Банально веру в жизнь терять….»