Собрание сочинений. Том 4

Живая, бойкая, любящая, она как бы умышленно выбрала в жизни забор, который укроет ее от нелегких невзгод. Забором этим был человек — Аркадий Андреевич.

Что и говорить, хотя она географичка, в ее суждениях тоже был некий математический расчет. Муж — первая скрипка, жена — за ним, глядишь, получится дуэт на всю жизнь.

Любовь Светланы и Аркадия поначалу напоминала изнуряющие, терпеливые и отнюдь не похожие на любовь отношения.

Они познакомились, когда Аркадий поступил в аспирантуру, отработав три года в школе. Светлана училась на первом курсе. И у них как-то сразу все решилось: объяснились, пришли к твердому убеждению — это любовь, приговорили себя друг к другу.

Студенческая вольница кружила вокруг буйной радостью, влюблялась, женилась, разводилась, а Светлана и Аркадий терпеливо ждали друг друга. Сперва Светлана — пока Аркадий окончит аспирантуру. Потом снова Светлана — пока Аркадий, окончив аспирантуру, допишет свою долгожданную диссертацию. Однако, когда он защитился и по неписаному обычаю отметил ресторанным банкетом свою вершину, свою удачу, они не пошли в загс и не стали мужем и женой. Теперь Светлану ждал Аркадий.

— Мы не имеем права, понимаешь? — говорил он. — Ты должна закончить университет. Брак, — терпеливо и нудно повторял он, — это не только радость и не только счастье. Это еще и обязанности.

— Мои обязанности, — возражала Светлана, — все перед тобой. Пользуйся ими.

Он снисходительно улыбался.

— Не могу, точнее — не хочу. Я сознательно строю свою семью.

Светлана подчинялась. Аркадий говорил негромко, а оттого убедительно. Ведь он был уже кандидат физико-математических наук. Она пока просто студентка. И, думая о будущем, Светлана одергивала себя, впереди ей виделась уже сегодня установленная взаимосвязь: он навсегда кандидат, она — навсегда же — человек, зависимый от него. Ему принадлежало первое и решающее слово. А главное, Светлана не хотела этого решающего слова себе, она предоставляла его Аркадию, она думала о нем, как о стенке, за которой удобно быть.

Ее печалило, в сущности, только одно: какой он педант! Что и говорить, Аркадий не был педантом от рождения, по наследственности. Он стал им в силу избранного пути, он стал им потому, что был очень трудолюбив, он стал им потому, что был менее способным, чем другие его товарищи. Добрая черта — упорство — родила свойство тяжелое: педантизм. Как в той поговорке: «Каждое доброе свойство имеет свое дурное продолжение».

Итак, они подождали, пока Аркадий закончит аспирантуру. Потом они подождали, пока Аркадий защитит диссертацию. Потом они подождали, пока Светлана закончит университет.

И вот все позади. Они вдвоем. У обоих — дипломы. У него — кандидатский, у нее — университетский. Свободны, как птицы. Можно жениться.

Они наконец женились.

Однако просто женатые люди — это еще не семья. Семья начинается с ребенка. Ответственный Аркадий Андреевич объяснял своей юной жене, что ребенок — это всегда великая ответственность, что родить ребенка — ума не надо, но нужен ум, и немалый, чтобы родить его вовремя, по всем правилам настоящей человеческой ответственности. Настоящая человеческая ответственность, по разумению Аркадия Андреевича, состояла в том, чтобы родить ребенка не абы как и не в любой миг, а продуманно, сообразно обстоятельствам, с полной мерой чувств.

— Надо, — говорил Аркадий Андреевич, — чтобы ребенок был обеспечен, чтобы мы не нуждались, чтобы окончательно сложились все обстоятельства для благополучного продолжения рода.

А благополучные обстоятельства сложились далеко не тотчас, как Аркадий Андреевич получил кандидатский диплом. Сперва он еще поработал в школе, правда, теперь уже городской, не районной, где служил раньше, и сильной прибавки благополучия это не давало. И прошло еще два не коротких года, пока Аркадий Андреевич получил долгожданный пост преподавателя в том самом университете, который он кончал. Два года они терпеливо ждали, когда подступят, наконец, к окончательному созданию полноценной семьи.

Наконец он получил свой долгожданный высокий оклад.

— Светлана! — воскликнул Аркадий Андреевич. — Как там получится жизнь дальше, еще неизвестно. Давай хоть разочек съездим вместе в отпуск! Давай хоть чуточку поживем друг для друга. Имеем мы на это право, в конце-то концов?

Господи, да какая женщина устоит против такого! Были пальмы, прекрасно-синяя вода, жгучее солнце, и они, вдвоем. Светлана и Аркадий точно проснулись, точно впервые увидели друг друга. Тоскливое бремя ожидания исчезло куда-то, пропало, и они остались один на один.

Счастливый вариант: они снова увидели друг друга и снова друг в друга влюбились. Строгая сдержанность, утомительная самоотреченность, расчет, который называется прагматизмом — словечко, отдающее медициной, — все это оборвалось, будто никогда и не было с ними, будто они не изводили себя мучительным выжиданием собственного счастья. И на морском побережье остались два, в общем-то, совсем молодых, бронзовозагорелых человека, между которыми не было ничего, кроме их собственной любви.

Это было счастье. Точнее, это было началом их счастья.