Собрание сочинений. Том 4

Коля прописан теперь у нее. Живет дома. Из дома идет на работу, домой с работы возвращается.

Что же — как мечталось когда-то — в двухкомнатной квартире теперь появился сын? Сразу — взрослый?

Нет, этих мыслей нет ни у нее, ни у ее мужа, ни у Коли. Они живут как близкие и даже родные люди, но говорить об этом не приходит в голову: ведь не говорят же, в самом-то деле, о таком по-настоящему родные и близкие. Это подразумевается.

* * *

Вот так — очень просто и очень обыденно, без экзальтации, без высоких слов, Коля нашел свою родную семью.

И если уж употреблять слово «делать», искать доброту не благодушно-словесную, а действенную, то вся его история от нуля до двадцати — теперь ему стукнуло двадцать — и есть противостояние одиночеству и родительскому бесстыдству действенной доброты мудро поступающего человека.

Одно лишь уточнение: поступки Веры Надеждовны вытекают из ее знания, и еще прежде — из ее осознания положения вещей. Из того обстоятельства, что она не просто отбывает службу — пусть и в сложном, а все-таки детском учреждении, — а детям служит душой, сердцем, думает, страдает, и, переплавляя все это в себе, — поступает в соответствии с мерой справедливости, понятой и прочувствованной глубоко, человечно.

* * *

Как она относится к Коле?

Из всех определений мне хочется выбрать именно это: умно.

Умно относится. Видит его целиком, а видеть целиком, — для этого мало одной любви. Нужен ум. Нужен педагогический талант.

Главная Колина проблема — невысокий порог требовательности: к себе, к другим, к жизненной задаче и перспективе. Довольствоваться малым — вроде не такая уж плохая установка, особенно в сравнении с «вещизмом» и рвачеством, которого хватает. Но Колин минимализм граничит с аскетизмом, с «нестремлением» к норме.

Скажем, при разговоре о будущем он совершенно бескорыстно относится к собственной пользе, которая при углублении может, правда, выливаться в понятие выгоды. Но о пользе человеку думать не возбраняется, не надо ударяться в ханжество. Особенно Коле, человеку без близких, без поддержки. Все его — при нем.

Вера Надеждовна советует ему подумать о работе, где он получил бы потом комнату, а если женится, квартиру. Разве это рвачество?

Но Колю это не волнует. Зачем? Он спрашивает вполне искренне. «Ну, женюсь, так будем жить в общежитии, разве мало семей живет в общежитиях, в одной комнате, разделенной занавесочкой?» Это абсолютно искренне.

Еще одна забота — неумело обращается с деньгами. Тоже результат детдомовского воспитания: как бы ни был хорош детский дом, интернат, а там же этих забот нет, не существует практики. Подрабатывал Коля в каникулы, так заработанная десятка — вся его, трать куда хочешь и сразу — жизнь твоя от этого не зависит, ни голодным не останешься, ни голышом: все главные расходы — на государстве.

И вот эта инерция осталась. Не умеет деньгами распоряжаться, не умеет «растягивать» их — от получки до получки. Может истратить все, не думая ни о чем, а это ведь плохо для самостоятельной, для взрослой жизни.

Неряшлив. Не понимает, к примеру, решительно, как это каждый день мыть ноги и надевать свежие носки. Тоже нет привычки, нет традиции.

Вера Надеждовна про то, какие у Коли есть заботы, мне рассказывала не в первую, а в последнюю очередь, щадя, конечно, паренька, выпячивала его достоинства — они главное, хотя заботят, ясное дело, не плюсы, а минусы. Надо минусы переделать на плюсы — забота чисто материнская, — но Вере Надеждовне, влияя на Колю, приходится сейчас не воспитывать, а уже перевоспитывать. Это — раз. А еще в Колиных недостатках она видит проблемы подготовки к самостоятельной жизни — не только подготовки Коли, а, пожалуй, всех «государственных детей». Это волнует, не может не волновать, это беспокоит, с этим что-то надо делать.

Казалось, уж что-что, а инфантильность — не болезнь детдомовских ребят. Ан, нет, она поражена: Коля мечтал — уже после десятилетки — стать киномехаником. Причина? Не улыбайтесь, вполне серьезно: можно все фильмы бесплатно смотреть.

— Коля! Ну сколько фильмов в месяц ты способен увидеть? Двадцать? Прикинь, посчитай, это же не больше десяти рублей. Разве ты их не заработаешь при любой другой специальности?

Задумался. К сожалению, на эту тему — задумался впервой. Опять пробел интернатовский: некому, видать, было всерьез поговорить с Колей.

Но много хорошего — по большому человеческому счету.

Не жадный, точнее — добрый.

Друга Ваську взяли в армию, он посылает ему бандерольку. С чем бы вы думали? С семечками! Васька там, в армии, по семечкам соскучился, написал в письме, конечно, написал между прочим, а Коля тут же откликается: идет на рынок, упаковывает бандерольку, торопится на почту.