Собрание сочинений. Том 5. 1981-1982

Вот где щедро выплескивается море дикости, не просто необразованности, но самоуверенно-пошлой ограниченности, способности все понимать именно буквально. Это в равной степени относится и к аудитории, и к тем, кому доверено вести дискуссии.

Вопрос. Как у нас сейчас обстоит дело с культурой?

Ответ. С культурой у нас, товарищи, обстоит очень хорошо... Пролетариат сейчас выделяет из своей среды новых художников и писателей, кстати, желающие могут в конце у меня записаться.

...Неужели вы, пролетарки, будете рыдать над страданиями какой-то графини Анны Карениной, этой сексуально пресыщенной дамочки!..

...Ему (пролетариату) от искусства нужна конкретная, сегодняшняя польза.

На второй дискуссии докладчик излагает принципы «новой» морали перед молодежной аудиторией: «У нас, у коммунистов, все должно быть просто, естественно, как сама жизнь. В том числе и удовлетворение любовного инстинкта... Тот, кто сегодня живет так, помогает нам зримо и реально приближать это долгожданное будущее».

Аудитория солидарна с докладчиком. Рабочий мануфактуры: «Каждый комсомолец, пролетарий может и должен удовлетворять свои половые стремления». Студент: «А я считаю, что среди комсомолок совсем все не так, как обрисовал докладчик... считаю причину отказа комсомолки в удовлетворении как себя, так и комсомольца...» и т. д. 

Эта дискуссия, точнее, тема ее, затем обсуждается на квартире Ленина, что вызвало неодобрение некоторых рецензентов спектакля. Действительно, получилось многовато «проблемы пола». В. И. Ленин, как известно, прохладно относился к ее общественному, да и любому другому обсуждению: «Я не доверяю тем, кто постоянно и упорно поглощен вопросами пола, как индийский факир – созерцанием своего пупа».

Многое может заставить «крепко задуматься» зрителя спектакля, поставленного по этой пьесе. Действительно, все было сплавлено в той далекой поре: героическое и трагическое, романтическое и страшное, высокое и наивно-смешное. Но дело в том, что высокое и героическое в этой пьесе звучит лишь в документах, которые читает перед началом той или иной картины ведущий, актер; дикое и смешное показано в самом ее действии. А законы сценического искусства таковы, что впечатляет, запоминается именно то, что воплощено в образах.

«Ну, а что же название пьесы «Синие кони на красной траве»? – спрашивает один из рецензентов спектакля. – Такую картину начал писать, но не успел закончить один из рядовых гражданской войны, Алексей Леньков, и написал об этом Ленину, завещая ему свое полотно. Сдается, что театр был несколько смущен таким необычным названием – недаром в программе в заглавную строчку вынесен «Революционный этюд», а в газетных сообщениях о репертуаре «Кони...» и вовсе пропали. По-моему, напрасная робость. Не надо расшифровывать этот странный поэтический символ».

Символ действительно странный. Как известно из истории изобразительного искусства, синих лошадей на красной траве писал немецкий художник-экспрессионист Франц Марк. В картинной галерее Мюнхена хранится его полотно «Синий конь» (1911), на нем изображен синий конь на красной траве. Франц Марк входил в художественное объединение «Синий всадник» (вместе с небезызвестным Кандинским). Темы его картин – «это почти исключительно животные в окружающей их природе. Человек воспринимается художником, по его собственному признанию, как нечто «уродливое», аморальное, низменное с этической точки зрения». Эта цитата взята из вышедшей в 1969 году книги «Мастера искусства об искусстве».

Еще один, на сей раз «антиэстетический», символ, привнесенный постановщиками пьесы на сцене театра имени Ленинского комсомола, привел в недоумение Марию Прилежаеву. «Мне непонятно, однако, – пишет она в «Литературной газете», в общем положительно оценивая спектакль, – почему труд Владимира Ильича в кремлевском кабинете показан на фоне женских и мужских манекенов, будто взятых напрокат в швейном ателье? Не уразумею смысла этой символики».

Что ж, символика нехитрая, и смысл ее не поддается двойному толкованию. Люди и манекены. Постановщики спектакля на сцене названного театра лишь довели до логического конца то, что было заложено в самом замысле пьесы и что определялось логикой взаимоотношений персонажей.

И логика эта никак не может претендовать на отражение действительной исторической правды, правды образа вождя революции.