Собрание сочинений. Том 5. Черногория и славянские земли. Четыре месяца в Черногории.

Каттаро, или, как местные жители называют его, Котор, составлял во времена владычества римлян колонию Аскривиум. Имя это придали ему первоначальные основатели, изгнанные из города Аскри, сицилианцы. Котором он стал называться с IX века, вскоре после того, как сарацины совершенно разрушили его вместе с другими городами Поморья. Жители также разрушенного венгерцами в соседственной Боснии города, который назывался Котор, пришли на место Аскривиума и возобновили его под именем своего отечественного города.

Мы не станем следить за всеми переворотами, которым подвергался Каттаро, смотря потому, проходили ль орды диких народов всесокрушительным потоком по этому краю, приподымало ль главу греческое владычество, накладывали ль на него руку венгерские короли, или сербы, – скажем только, что еще с XII века Каттаро сложился в отдельную республику, которая отдалась под покровительство Сербии, и с тех пор, чувствуя свою слабость и невозможность существования, как отдельного государства, всегда признавала над собою владычество сильнейшего; это владычество, впрочем, было только номинальное, потому что весь произвол внутреннего управления, по силе взаимных обязательств, Каттаро всегда оставлял за собою. На таких условиях поддался он и Венеции, во время ее силы и могущества, именно в 1420 году, когда флот адмирала Лоредано показался на водах залива. Кастель-Ново не имел благоразумия Каттаро, и должен был нести участь завоеванной области. Вся власть Венеции над республикой Каттаро ограничивалась тем, что первая имела в Каттаро своего сенатора с названием экстраординарного, но без всякой власти.

Когда в первый раз владения Венеции достались Австрийской монархии, республика Каттаро не хотела подчиниться ей на основании обоюдных условий с Венецией, по которым эта последняя не имела никакого права располагать ее участью и, в случае своей слабости и невозможности защищать ее, должна была отказаться от своего владычества; но события и на этот раз показали, что все договоры соблюдаются только до тех пор, пока они выгодны для договаривающихся, или пока одна из сторон не довольно сильна, чтобы нарушить их.

Каттаро, некогда служивший местопребыванием властей республики, теперь окруженный городом Бокко-ди-Каттаро с 3.000 душ! Улицы его до того тесны, что, как я некогда писал, два человека с развернутыми зонтиками едва могут в них разойтись. Из окна дома в другой противоположный можно перекинуть доску и по ней перейти, что иногда и случалось делать! Стены Каттаро, выдержавшие несколько осад, пострадали от землетрясения в 1563 и 1667, а в 1760 году от взрыва порохового магазина; они во многих местах треснули.

От подошвы стен вверх на 800 футов идет укрепление Св. Жиовани, значительно усиленное во время французского владычества. С двух сторон город обтекают быстрые горные потоки; недостатка в воде, столь ощутительного в некоторых городах Далмации, нет; зимой же все улицы бывают полны водой от непрерывных в это время года дождей.

Из старинных зданий хорошо сохранился Францисканский монастырь, существовавший еще в 1280 г., но он обращен и переделан в артиллерийский арсенал.

Жители большая половина католиков и несколько меньшая православных. В католическом соборе сохранилась часть мощей Св. Трифона, покровителя города, которого изображение мы видим на самых старинных монетах Каттаро. Мощи этого святого, замученного в Малой Фригии, перевозили в Венецию; в заливе остановились на время, поставили их на место, где находятся ныне, но когда потом хотели взять на корабль, на котором везли, то несколько матросов не могли их сдвинуть с места, что, конечно, и было признано за указание, где святому угодно было покоиться: так говорит легенда!

«Каттаро скучен по превосходству», – писал я двадцать лет тому назад; в последующие свои поездки, к сожалению моему, я имел случай вполне в этом убедиться. Вот как я тогда описывал жизнь в Каттаро во время лета: «С рассветом он оглашается выстрелами: эта стрельба в цель австрийских егерей; на площади за городскими воротами кипит базар, если этот день базарный; на нем господствуют черногорцы со своими скудными произведениями. С 9 часов и даже ранее настает жар невыносимый, город пустеет: ставни всюду закрыты; все по домам, полураздетые, в бездействии и лени; к полудню солнце жжет со всею силою: с трудом дышишь. Но вот вечереет; ставни понемногу растворяются; кое-где из окна выставляется изнеможенная полдневным зноем головка итальянки с черными, лоснящимися волосами, с глазами, полными изнеможения, неги, страсти, или более холодное лицо сербки. Ночь; дома настежь! на площадке звуки Страусовых вальсов, выполняемых прекрасным батальонным оркестром; городские власти гуляют у взморья; это пора любовной интриги, которая, избегая шума и чужого глаза, скрывается в простенках городских укреплений; тут жизнь итальянская, завещанная Каттаро Венецианской республикой!..»