Собрание сочинений. Том 6

К благим пожеланиям буржуазии относятся: распродажа доменов частным собственникам мелкими участками, подчинение банковских учреждений началу свободной конкуренции, превращение Seehandlung^[115] в частное учреждение и т. п.

Беда министерства дела заключалась в том, что все его экономические атаки против феодальной партии происходили под эгидой принудительного займа, а его реформаторские попытки вообще превращались в глазах народа в чисто финансовые мероприятия, вызванные необходимостью пополнить кассу укрепленной «государственной власти». В результате Ганземан нажил ненависть одной партии, не приобретя признания другой. В самом деле, нельзя отрицать, что он только тогда осмеливался всерьез наступать на феодальные привилегии, когда этого требовали наиболее близкие министру финансов «денежные дела», денежные дела в понимании министерства финансов. В этом ограниченном смысле он обращался к феодалам со словами:

«Господа! В денежных делах нет места сентиментам!» Таким образом, даже его положительные буржуазные устремления против феодалов носили ту же полицейскую окраску, как и его отрицательные меры по «оживлению торговой деятельности». Ведь полиция на языке политической экономии именуется фиском. Повышение налога на свекловичный сахар и водку, проведенное Ганземаном в Национальном собрании и превращенное в закон, возмутило людей денежного мешка, сторонников «бога, короля и отечества» в Силезии, в Марках, в Саксонии, в Восточной и Западной Пруссии и т. д. В то время как эта мера вызвала в старопрусских провинциях гнев земельных собственников, связанных с промышленностью, не менее сильное недовольство возбудила она среди буржуазных владельцев винокуренных заводов в Рейнской провинции, увидевших, что в результате этого они поставлены в еще более неблагоприятные условия конкуренции по сравнению со старопрусскими провинциями. И в довершение всего эта мера восстановила и рабочий класс старых провинций, для которого она не означала и не могла означать ничего другого, как вздорожание одного из предметов первой необходимости. Итак, от этой меры не осталось ничего другого, кроме пополнения кассы «укрепленной государственной власти»! Этого примера достаточно, ибо это — единственное дело министерства дела против феодалов, которое действительно было проведено на деле, единственный законопроект в этом направлении, действительно ставший законом.

«Проекты» Ганземана об отмене освобождений от уплаты поразрядного и поземельного налогов^[116], как и его проект подоходного налога, вызвали настоящую свистопляску среди помещиков — поклонников «бога, короля и отечества». Они ославили его коммунистом, и еще поныне прусская «ры-царша креста» трижды осеняет себя крестным знамением при упоминании имени Ганземана. Это имя звучит для нее, как Фра Дьяволо^[117]. Отмена освобождений от уплаты поземельного налога, эта единственная существенная мера, предложенная прусским министром в славные времена собрания соглашателей, потерпела крушение из-за принципиальной ограниченности левой. И сам Ганземан сделал эту ограниченность правомерной. Должна ли была левая открывать новые источники доходов для поддержки министерства «укрепленной государственной власти», прежде чем будет выработана конституция и проведена присяга на верность конституции?

Министерство, буржуазное par excellence {по преимуществу. Ред.}, оказалось столь неудачливым, что самые радикальные его мероприятия были парализованы радикальными членами собрания соглашателей. Оно оказалось столь убогим, что весь его крестовый поход против феодализма свелся к повышению налогов, одинаково ненавистному всем классам, а незрелым плодом всей его глубокомысленной финансовой политики явился принудительный заем. Эти две меры в конце концов предоставили только субсидии для похода контрреволюции против самой буржуазии. Но феодалы успели убедиться в «злонамеренных» планах буржуазного министерства. Таким образом, даже в финансовой борьбе прусской буржуазии против феодализма обнаружилось, что в своей непопулярности и бессилии она сумела даже деньги собрать только против себя САМОЙ, a — в денежных делах, господа, нет места сентиментам!