Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I)

По возвращении своем в Россию из Дунайских княжеств, Д.Н. Блудов был поражен тем настроением общественного мнения, которое нашел. Недовольство было общее. Народ роптал на увеличение податей (указы 1810 и 1812 г.). Купечество было беспрестанно поражаемо новыми банкротствами, вследствие запретительной системы, совершенного упадка курса и дурного управления финансами; чиновничество вопило против указа, преградившего путь к производству в некоторые чины без экзамена, наконец, высший класс раздражен был сближением с Наполеоном, нанесшим удар нашему преобладанию и военной славе и поведением французского посла в Петербурге. При таких обстоятельствах Карамзин решился писать: «Россия наполнена недовольными. Жалуются в палатах и хижинах, не имеют ни доверенности, ни усердия к Правительству, строго осуждают его цели и меры». И эта записка дошла до Государя. Представители иностранных держав доносили в своих депешах о перевороте, готовящемся в России и угрожающем престолу. Шведский посланник, почерпавший свои сведения, как и все иностранные дипломаты, из общественных слухов, представлял своему двору Россию в безнадежном положении. Если, при этом общем ропоте, не решались еще произносить громко имени Александра, то называли другого человека, виновника большей части преобразований, который, к несчастью его, был при Государе в Эрфурте и подпал чарующей силе Наполеона. Общее раздражение высказывалось против Сперанского.

Мы не станем касаться ни деятельности, ни частной жизни этого государственного человека, после известной его биографии, написанной бароном Корфом; но не можем не указать на одну замечательную черту: собиравшаяся над ним гроза застала его одиноко стоящего, без опоры, без всякой партии, которую, казалось, неизбежно должна бы подготовить его разнообразная и беспримерная деятельность. Если нашелся человек, отклонивший страшный улар, угрожавший ему, то он сделал это не ради спасения Сперанского, как сам открыто говорил, но во имя правды и славы Государя, которому был предан безусловно. Причину такого странного явления должно искать в самом воспитании и той среде, в которой Сперанский вырос; в ней заранее приучился он к замкнутости характера, недоверию к другим, сосредоточенности в самом себе, сознанию своих всеобъемлющих способностей, и вследствие того, к отчуждению от других, которых в душе своей он не привык уважать. Сперанский не нуждался в помощниках, но и не любил разделять славу своих трудов с другими. Многие вымещали на нем его превосходство и свое унижение; но были и такие, которые инстинктивно угадывали, что он черпал свои беспрерывные проекты большей частью из иноземных источников и мало соприкасался к русской жизни.

Весь период времени от удаления известного триумвирата, т. е., от 1807 до 1812 года, по внутреннему управлению государства, принадлежит ему. Многоразлична и беспримерно обильна была его деятельность в это пятилетие. Из-под его всеобъемлющего влияния исторглись, силой обстоятельств, военная часть и иностранная политика.

В Военное министерство призван был граф Аракчеев. Государь, во время пребывания своего в Вильне, увидел большие беспорядки в армии и полагал, что железная воля Аракчеева необходима в эту критическую минуту. Впоследствии, когда учредился Государственный совет, ему предложили на выбор – остаться министром или поступить председателем в Военный департамент Государственного совета? Аракчеев отвечал, что не потерпит над собой дядьку, и перешел в Государственный совет. Мы не раз еще будем говорить об этом человеке. На место его поступил граф Барклай-де-Толли, соединявший с обширным образованием и умом твердую, непоколебимую волю и то безграничное самоотвержение, которого блистательный пример он завещал потомству.