Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.

— Давай–ка запишем… эх, трясет очень.

— Потом запишешь…

— Иоганыч! Ты что это? Заместитель Мишки по продовольственной части?

— А что такое? Второй бутерброд…

— Положим, четвертый!..

После трапезы Ермаков, Дауге и Юрковский сняли показа ния экспресс–лаборатории. С удалением от болота влажность атмосферы резко понизилась, упала почти до нуля. Увеличилось содержание в атмосфере радиоактивных изотопов инертных газов, окиси углерода и кислорода, температура колебалась в пределах семидесяти пяти - ста градусов. Ко всеобщему изумлению и к восторгу Юрковского, экспресс–лаборатория показала в атмосфере заметные следы живой протоплазмы - какие–то микроорганизмы, бактерии или вирусы, жили даже в этом сухом раскаленном воздухе. Непосредственным результатом открытия явился приказ Ермакова удвоить осторожность при выходах из транспортера и обещание при первом удобном случае сделать всему экипажу инъекции комплекса мощных антибиотиков.

Дауге повздыхал немного и объявил, что надеется дожить до того времени, когда Венеру превратят в цветущий сад и в этом саду можно будет гулять без спецкостюмов и без опасения подцепить какую–нибудь пакостную болезнь.

- Вообще назначение человека,- добавил он подумав,- превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад. И если мы не доживем до садов на Венере, то уж наши дети доживут обязательно.

Затем последовал его долгий спор с Юрковским относитель но возможностей преобразования природы - ив первую очередь атмосферы и климата - в масштабах целой планеты. И Дауге, и Юрковский соглашались, что в принципе ничего невозможного в этом нет, но относительно практических методов разошлись весьма далеко и чуть было не поссорились.

Ущелье окончилось внезапно. Скалы–стены вдруг опали и рас ступились, свет фар померк в красноватом сиянии открытого неба. Быков увеличил скорость. «Мальчик» накренился, нырнул в последнюю рытвину, прогрохотал гусеницами по камням, и бескрайняя черная равнина, ровная и гладкая, открылась глазам межпла–нетников.

— Пустыня! - обрадованно сообщил Быков.

— Останови, Алексей! - дрожащим от волнения голосом попросил Дауге.

«Мальчик» остановился. Торопливо пристегивая шлемы, меж планетники бросились к люкам. Быков вышел последним.

Да, горы кончились. Гряда зубчатых черных скал, уходящая за горизонт, осталась позади. Позади остался и узкий, поразительно ровный проход. Но то, что вначале показалось пустыней, снова было неожиданностью. Во всяком случае для Спицына, никогда не видевшего пустынь. Он не мог себе представить пустыню без рыжих и черных песков, барханов. Перед «Мальчиком» расстилалась ровная, как стол, черная поверхность, по которой стремительно неслись туманные струи мельчайшей черной пыли. Далеко у горизонта, затянутого красноватой дымкой, медленно передвигались тонкие, грациозно изгибающиеся тени, словно исполинские змеи, вставшие на хвосты. И над всем этим - оранжево–красный купол неба, покрытый беспорядочной массой темно–багровых туч, с бешеной скоростью скользящих навстречу «Мальчику».

— Как вам понравится такая дорога? - услыхал Быков голос Ермакова.

— Пустыня…- спокойно ответил он.

— Разумеется. Родной вам пейзаж. Правда, здесь нет саксаула, но зато это настоящая Гоби, настоящие Черные Пески.

— Черные–то они, черные…- Быков запнулся.- Ну, а дорога неплохая. Широкая, ровная… Теперь полетим.

— Ура! - дурачась, заорал Дауге.- И запируем на просторе!

Шутя и пересмеиваясь, межпланетники вернулись в транспор тер. Настроение заметно поднялось. Только Богдан Спицын задержался у люка, оглянулся вокруг еще раз и сказал со вздохом:

— Здесь совсем как у Стендаля.

— То есть? - не понял Быков.

— Все красное и черное. Понимаешь, мне никогда не нравился Стендаль…

Быков снова занял место у пульта. «Мальчик» дрогнул и, набирая скорость, понесся вперед, плавно покачиваясь. Ветер подхватил и рассеял полосу пыли, сорвавшуюся с гусениц. Навстречу мчалась черная пустыня, ветер гнал по ней туманные полосы, горячую пылевую поземку. На красном фоне горизонта гуляли гибкие столбы, вытянутые к тяжелым тучам. Вот вспух маленький холмик, потянулся вверх крутящейся воронкой, влился в тучи - и еще один черный столб погнал по пустыне ветер.

— Смерчи,- проговорил Быков.- Сколько их здесь…

— Лучше не попадать в такую воронку,- заметил Дауге.

— Да, лучше не попадать,- пробормотал Быков, вспоминая, как однажды смерч - куда меньше тех, что гуляют по Венере, но тоже громадный - на его глазах превратил лагерь геологов в центре Гоби в песчаный бархан.

Ветер усиливался. Едва заметный у подножия базальтовой стены, теперь он стучал в лобовой щит транспортера, пронзительно свистел в антенном устройстве. Путь шел в гору, это становилось все заметнее. Транспортер поднимался на обширное плато. Местами слой песка был сорван ветром, и тогда гусеницы дробно стучали по белым потрескавшимся плитам обнаженного камня.

- Странная, однако, на Венере ночь,- сказал Юрковский, тыча пальцем в багрово–красный горизонт.- Ведь, если не ошибаюсь, мы сейчас на ночной стороне, Анатолий Борисович?

Ермаков слегка усмехнулся: