Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.

Механозародыши предполагалось опробовать в разнообразных условиях. Институт вел работу главным образом для межпланетников, поэтому тридцать исследовательских групп из сорока семи направлялись на Луну и на другие планеты. Остальные семнадцать должны были работать на Земле.

— Хорошо,— медленно проговорил Сидоров.

Он надеялся, что ему все же дадут межпланетную группу, хотя бы лунную. Ему казалось, что у него много шансов, потому что он давно не чувствовал себя так хорошо, как последнее время. Он был в отличной форме и надеялся до последней минуты. Но Фишер почему–то решил иначе, и нельзя даже поговорить с ним по–человечески, потому что в кабинете торчат какие–то незнакомые с постными физиономиями. «Вот так приходит старость»,— подумал Сидоров.

— Хорошо,— повторил он спокойно.

— Северокурильск уже знает,— сказал Фишер.— Конкретно о месте испытаний договоришься в Байкове.

- Где это?

— На острове Шумшу. Административный центр Шумшу.— Фишер сцепил пальцы и стал глядеть в окно.— Сермус тоже остается на Земле,— сказал он.— Он поедет в Сахару.

Сидоров промолчал.

— Так вот,— сказал Фишер.— Я уже подобрал тебе помощников. У тебя будут двое помощников. Хорошие ребята.

— Новички.

— Они справятся,— быстро сказал Фишер.— Они хорошо подготовлены. Хорошие ребята, говорю тебе. Один, между прочим, тоже был Десантником.

— Хорошо,— безразлично сказал Сидоров.— У тебя все?

— Все. Можешь отправляться, желаю удачи. Твой груз и твои люди в сто шестнадцатой.

Сидоров пошел к двери. Фишер помедлил и сказал вдогонку:

— И возвращайся скорее, камрад. У меня есть для тебя интересная тема.

Сидоров притворил за собой дверь и немного постоял. Потом он вспомнил, что лаборатория 116 находится пятью этажами ниже, и пошел к лифту.

Яйцо — полированный шар в половину человеческого роста — стояло в правом углу лаборатории, а в углу слева сидели два человека. Когда Сидоров вошел, они встали. Сидоров остановился, разглядывая их. Им было лет по двадцать пять, не больше. Один был высокий, светловолосый, с некрасивым красным лицом. Другой пониже, смуглый красавец испанского типа, в замшевой курточке и тяжелых горных ботинках. Сидоров сунул руки в карманы, привстал на цыпочки и снова опустился на пятки. «Новички»,— подумал он и ощутил вдруг приступ такого сильного раздражения, что сам удивился.

— Здравствуйте,— сказал он.— Моя фамилия Сидоров.

Смуглый показал белые зубы.

— Мы знаем, Михаил Альбертович.— Он перестал улыбаться и представился: — Кузьма Владимирович Сорочинский.

— Гальцев Виктор Сергеевич,— сказал светловолосый.

«Интересно, кто из них был Десантником,— подумал Сидоров.— Наверное, этот испанец, Кузьма Сорочинский». Он спросил:

— Кто из вас был Десантником?

- Я,— ответил светловолосый Гальцев.

— Дисциплина? — спросил Сидоров.

— Да,— сказал Гальцев.— Дисциплина.

Он посмотрел Сидорову в глаза. У Гальцева были светло–голубые глаза в пушистых женских ресницах. Они как–то не шли к его грубому красному лицу.

— Что же,— сказал Сидоров.— Десантнику надлежит быть дисциплинированным. Любому человеку надлежит быть дисциплинированным. Впрочем, это не мое мнение. Что вы умеете, Гальцев?

— Я биолог,— сказал Гальцев.— Специальность — нематоды.

— Так,— сказал Сидоров и повернулся к Сорочинскому.— А вы?

— Инженер–гастроном,— громко отрапортовал Сорочинский, снова показывая белые зубы.

«Прелестно,— подумал Сидоров.— Специалист по червям и кондитер. Недисциплинированный Десантник и замшевая курточка. Хорошие ребята. Особенно этот горе–Десантник. Спасибо вам, товарищ Фишер, вы всегда обо мне заботитесь». Сидоров представил себе, как Фишер, придирчиво и тщательно отобрав из двух тысяч добровольцев состав межпланетных групп, посмотрел на часы, посмотрел на списки и сказал: «Группа Сидорова. Курилы. Атос — человек деловой, опытный человек. Ему вполне достаточно троих. Даже двоих. Это же не на Меркурий, не на Горящее Плато. Дадим ему хотя бы вот этого Сорочинского и вот этого Гальцева. Тем более что Гальцев тоже был Десантником».

— Вы подготовлены к работе? — спросил Сидоров.

— Да,— сказал Гальцев.

— Еще как, Михаил Альбертович,— сказал Сорочинский.— От зубов отскакивает!

Сидоров подошел к Яйцу и потрогал его прохладную полированную поверхность. Потом он спросил:

— Вы знаете, что это такое? Вы, Гальцев.

Гальцев поднял глаза к потолку, подумал и сказал монотонным голосом:

— Эмбриомеханическое устройство МЗ–8. Механозародыш, модель восьмая. Автономная саморазвивающаяся механическая система, объединяющая в себе программное управление МХФ — механохромосому Фишера, систему воспринимающих и исполнительных органов, дигестальную систему и энергетическую систему. МЗ–8 является эмбриомеханическим устройством, которое способно в любых условиях на любом сырье развертываться в любую конструкцию, заданную программой. МЗ–8 предназначен…

— Вы,— сказал Сидоров Сорочинскому.

Сорочинский отбарабанил:

— Данный экземпляр МЗ–8 предназначен для испытания в земных условиях. Программа стандартная, стандарт шестьдесят четыре: развитие зародыша в герметический жилой купол на шесть человек, с тамбуром и кислородным фильтром.