Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

В столице он разыскал Веру Засулич: группа «Освобождение труда» послала ее нелегально в Россию для «разведки» настроений среди социал-демократов. Ленин посвятил Засулич в свои планы и ошеломил ее не только размахом затеваемого предприятия, но и тем, что он имел средства и людей для его осуществления. Так вновь была восстановлена связь с группой Плеханова. В июле Ленин выехал в Германию, а оттуда к Плеханову — договариваться о совместном издании газеты.

2

Старая Женева видывала множество Людей, по разным причинам покинувших родину. В те далекие времена Швейцария одинаково радушно принимала анархистов, заговорщиков из южных американских республик и мрачных македонских повстанцев. Шумными толпами бродили по Женеве темпераментные итальянские бунтари, а потом стали появляться белокурые богатыри из загадочной России, добродушные на вид, но, как говорили, очень страшные для царского русского правительства.

Между всеми этими изгнанниками выделился человек, поселившийся в Женеве после взрыва бомбы Гриневицкого, убившей царя Александра Второго.

Цареубийство необыкновенно возвысило русских борцов за свободу в глазах здешних революционеров, а русский, о котором идет речь, стал предметом особенного и нескрываемого любопытства. Было известно, что совсем недавно он принадлежал к знаменитой партии, которая казнила царя.

— Все утверждают, — говорили в Женеве, — что и нынешний царь не уйдет от карающей руки революции. Этот молодой человек — один из ее вождей.

Ждали, что он скажет что-нибудь особенное по поводу исключительного подвига, совершенного его товарищами, но он разочаровал всех, заявив, что царствует ли в России Александр Второй или Третий, — от этого положение русского обездоленного народа не изменится.

Словам русского не придали значения, полагая, что он из-за каких-то соображений не хочет говорить о своей причастности к убийству цари. Поэтому атмосфера загадочности, даже некоторой легендарности, создавшаяся вокруг него, не рассеялась, а сгустилась. Его окружало всеобщее почтение.

Жил он в маленьком доме с женой-врачом, жил скромно, если не сказать бедно; всех, кто к нему приходил, встречал ласково. Он много работал… Часами просиживал над книгами в читальных залах или писал что-то за маленьким столиком в кафе на безлюдной улице.

Проходили годы, и жители Женевы хоть и привыкли к русскому, но всегда с любопытством посматривали на него, когда он выходил гулять, один или в сопровождении жены.

Его фигура отличилась необыкновенной стройностью, и если судить по выправке и походке, можно было предположить, что это военный, сменивший мундир генерала на штатское платье и мирно отдыхающий от ратных трудов в тихом уголке земли. Однако в Женеве знали, что этот русский хотя и окончил кадетский корпус, но в армии не служил, отказавшись от блестящей военной карьеры, которую ему предрекали, отказался так же решительно как от профессорской кафедры впоследствии.

Жизненные невзгоды тронули сединой его волосы; из-под густых бровей смотрели серые внимательные глаза, оттененные длинными ресницами. Под тонким породистым носом росли светлые усы, не скрывавшие резких линий рта Борода, несколько старившая его, изобличала в нем иностранца он подстригал ее совсем не так, как это было тогда принято в Швейцарии. Фамилия его — Плеханов выговаривалась женевцами с трудом.

Манеры хорошо воспитанного человека, соединенные с некоторой долей надменности, благородная, независимая жизнь, острый иронический ум, философская отчужденность от мелочей жизненного обихода равняла его в главах женевцев с лучшими учеными-европейцами, частыми посетителями Швейцарии, и укрепляли общее мнение, что Плеханов более опасный человек для царского правительства, чем все шумливые заговорщики, и что вообще он совершенно необыкновенная и неразгаданная личность.

3

Он и действительно был необыкновенным человеком, этот земляк Луки Лукича, сын тамбовского дворянина штабс-капитана Валентина Петровича Плеханова.

Позади лежал сложный путь, он-то и привел его в Женеву. Окутанные дымкой романтики, вставали порой перед ним дни юности, хождение в народ, попытки поднять крестьянское восстание…

Как давно, как давно это было!.. Каким горьким разочарованием окончились хождения в народ и путешествие на Дон к казакам!.. Крестьяне не поняли молодых интеллигентов, так неудачно стремившихся замаскироваться под простонародье. Ставка на повсеместное мужицкое восстание бита, вера в то, что крестьянство революционно по своей природе, что оно само по себе носит в своем укладе идею социализма, развеяна. И случилось то, что должно было случиться: «Земля и воля» на воронежском съезде от средств пропаганды решительно перешла к террору.

Плеханов был единственным, кто возражал против террористического пути.

— На кончике кинжала нельзя удержать тактику партии! — доказывал он. — Ваши решения о терроре — измена делу народа.