Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

Как ни тепло чужое море,
Как ни красна чужая даль, —
Не ей поправить наше горе,
Размыкать русскую печаль…

Ничто, казалось бы, не мешало ему стать человеком равнодушным к изгнавшей его родине, но он цеплялся за каждую нить, связующую его с нею, и задыхался, понимая, что мозг его истощается от недостатка живых источников.

Он уподоблялся Антею, оторвавшемуся от земли.

Девятнадцатый век кончался. Что сулит век наступающий? Плеханов верил, что социальные бури разразятся в России и потрясут мир. Какие силы, какие идеи, какие вожди будут руководить восставшими в грядущей борьбе?

Он готовился к ней, писал книги и статьи, просвещал и наставлял последователей Маркса в России.

Он был до крайности взволнован и растроган, когда в Женеве стало известно, что его книга о материалистическом понимании истории стала как бы библией юной русской социал-демократии, что идеи Маркса овладевают умами передовых людей родины, что тысячи людей начинают смотреть на мир его, Плеханова, глазами.

4

В 1895 году в Женеву к Плеханову приехал из Петербурга юноша по фамилии Ульянов. Он рассказывал любопытные вещи о России, о рабочих и крестьянстве, обнаруживая при этом поразительную наблюдательность и бесспорное знание жизни, экономики и политики. Подробно, с большим знанием дела говорил о социалистическом движении, утверждал, что кружки и группы марксистов становятся все многочисленнее и влияние их на рабочее движение заметно растет.

Был он скромен, держался с достоинством и приятно поразил своими манерами. Нравилась его искренность, озорной огонек в живых, блестящих глазах, угадывались пылкое сердце и большой, какой-то особенный талант, чувствовался резкий, мощный ум, но и веселиться умел, поражал весельем Аксельрода, Засулич и Дейча, собиравшихся в доме Плеханова.

Георгия Валентиновича и его друзей он слушал очень внимательно, однако имел и свою точку зрения и настойчиво отстаивал ее, удивляя неуступчивостью в некоторых принципиальных вопросах.

Не очень поправились ядовитые реплики по адресу российских либералов и «легальных марксистов».

Плеханов назидательно сказал:

— Вы, видимо, поворачиваетесь к либералам спиной, а мы — лицом!

Особенно страстно молодой марксист осуждал мнение Плеханова, будто пролетарий и «мужичок» — политические антиподы, доказывал, что без свободного союза беднейших крестьян с пролетариатом нечего и думать о достижении прочной демократии в России и о возможности социалистических преобразований. Резко критиковал Владимир Ильич хвосты народнических взглядов, оставшиеся в первом проекте программы партии, — Плеханов еще допускал тогда тактику индивидуального террора, что уже в самом корне противоречило марксизму.

Впрочем, принципиальная прямота юного революционера понравилась Плеханову и его товарищам.

Договорившись с группой «Освобождение труда» о регулярной связи, об издании сборника, Ульянов уехал из Женевы. Месяца через два Плеханову рассказали, что он в Германии и не теряет времени попусту: работает в библиотеках, ходит на рабочие митинги, знакомства заводит только с такими людьми, которые могут быть полезны делу, изучает социалистическое движение, присматривается к руководителям его, спорит и везде производит впечатление необыкновенного для своих лет знатока русской жизни. Передавали, что Лафарг, с которым познакомили Владимира Ильича, спросил его: правда ли, что в России рабочие читают «Капитал»?

Тот ответил, что это совершеннейшая правда.

Лафарг сказал:

— Сомневаюсь, но положим… А понимают ли?

— Разумеется.

— Ну, уж этому трудно верить! — усмехнулся Лафарг. — Даже у нас его не все понимают.

— Совершенно верно, — лукаво поблескивая глазами, сказал Владимир Ильич, — то у вас, а то у нас…

Этим маленьким спором Плеханов и его товарищи восхищались; Аксельрод сказал даже как-то, что этот молодой человек навсегда останется в его памяти, что дни, проведенные с ним, лучшие в жизни.

Спустя некоторое время Плеханову сообщили — уже из России — о деятельной роли Владимира Ильича в собирании разрозненных социал-демократических кружков и групп в единую организацию. Передавали также, что, разрабатывая теоретические вопросы движения, он с уважением ссылается на Плеханова, хотя в некоторых пунктах совсем не одобряет его идеи и настаивает на том, что известные ошибки Плеханова, на которые ему уже указывалось, имеют корни во всей прошлой деятельности Георгия Валентиновича. И дело тут, мол, вовсе не в том, будто эти ошибки есть следствие оторванности Плеханова от России, от русского рабочего класса, от реальной русской обстановки, а что все это лишь усугубляет ошибочность некоторых плехановских взглядов и что они могут завести его бог знает в какое болото…