Собрание сочинений в 4 томах. Том 2

Адъютант. Да вот теперь, закончил академическое образование.

Стрешнев. Голубушка, для этого нужен срок гораздо больший, чем существует Советская власть.

Дронов. Чапаев вам наговорит… известный авантюрист.

Адъютант. Не знаю. Он просит доложить о нем командующему. Серебряная шашка… Подтянут… военная манера.

Дронов. Вы все манеры замечаете.

Адъютант. Мой дорогой комбриг, я — за хорошие манеры. Вот, например, вам, по-видимому, дадут дивизию… А вы выглядите черт знает как…

Дронов. Дивизию?! Товарищи, я, так сказать, интересуюсь. Мне самому надоело командовать разбитой бригадой.

Стрешнев. Вас рекомендуют как хорошего коммуниста.

Дронов. Я ведь с шестнадцатого года в партии, плоть от плоти.

Адъютант. Почему — плоть от плоти?

Дронов. То есть как это — почему? Плоть от плоти, в обыкновенном социальном смысле.

Адъютант. Ах вот как… социальная плоть.

Дронов. Товарищ адъютант, вы очень себя распускаете.

Адъютант. А я, товарищ Дронов, люблю комические стороны жизни. Притом все адъютанты — нахалы. (Глянул в окно.) Автомобиль командующего. Прошу, товарищи.

Все выходят. Пауза. Входит Фрунзе, за ним следует адъютант.

Фрунзе(посмотрел на карты). Зачем это? Мне эти карты не нужны. Я за Волгу отступать не собираюсь. Самару мы не отдадим. Я требовал районы Приуралья, степной плацдарм, Башкирскую губернию. Уберите эти карты.

Адъютант. Слушаюсь.

Фрунзе. Там меня ждут. Кто?

Адъютант. Комбриг Дронов.

Фрунзе. А почему товарища Дронова красноармейцы прозвали свистуном? Разве он свистит?

Адъютант(подавляя смех). Может быть, в лирическом настроении и посвистывает, не знаю, но я могу узнать происхождение такого прозвища.

Фрунзе. Что же тут узнавать? Свистун — значит, свистун. И очень нехорошо, если подчиненные своего начальника считают пустозвоном. Народ меток на кличку. Как я могу разговаривать с командиром, когда меня преследует мысль, что он свистун. Мне часто рекомендуют командиров по каким-то косвенным признакам. Хороший коммунист. Благодарю. Но воевать не умеет. А в наше время в армии хороший коммунист тот, кто хорошо умеет воевать. Пусть мне доложат, кого победил товарищ Дронов, какие операции были его мыслью, чем замечателен этот начальник. Кто еще ждет?

Адъютант. Чапаев… Но я не могу понять, кто он такой, откуда.

Фрунзе. Чапаев? Точно?

Адъютант. Да.

Фрунзе. И вы не знаете Чапаева?

Адъютант. Я ничего не слыхал о нем.

Фрунзе. А молва… даже песни… вы не слыхали? (Улыбается.) Мне это очень неотрадно. Я буду требовать от моих помощников пристального изучения людей. Я вообще думаю, что только на войне и узнают людей. Война — беда. В беде все проверяется, все познается. Позовите товарища Чапаева.

Адъютант выходит. Входит Чапаев.

Чапаев(представляется по-военному)[112]. Чапаев… Командир…

Фрунзе. Здравствуйте, товарищ Чапаев, садитесь. Почему я не нашел вас на восточном фронте?

Чапаев. Я был в Москве.

Фрунзе. Лечились?

Чапаев. Нет, я здоровый человек.

Фрунзе. У вас вид сумрачный… Чем вы недовольны? (Мягко и настойчиво.) Прошу говорить со мной прямо. Что у вас случилось?

Чапаев. Случился личный кавардак. Вынимают меня прямо из боя, из моих полков и гонят получать образование. Ты, говорят, мужик, необразованно воюешь.

Фрунзе. Образование иметь не дурно, но есть еще талант… В какую школу вас откомандировали?

Чапаев. В академию.

Фрунзе. Что?!

Чапаев. Я прямо из академии и прибыл к вам.

Фрунзе. Какая дичь! В такое время учить Чапаевых! Сидеть за партами, когда Колчак ведет свои армии на Москву, когда Юденич[113] с Пулковских высот обозревает Петроград. Мы потеряли Украину, мы без угля, без нефти, мы в кольце… Кто вас послал учиться?

Чапаев. Я не знаю.

Фрунзе. Неистребимые и незримые мерзавцы.

Чапаев. Как же я мог постигать науки, ведь тут остались мои полки. Я был как в петле.

Фрунзе. И они всерьез учили вас по академической программе?

Чапаев. Беда… Конечно, я не скрою, характер у меня пылкий, неподходящий. С одним старичишкой я там на ножах был.

Фрунзе. Почему же на ножах?

Чапаев. Но и старичишка тоже вредный, замысловатый. Я замечал его насмешку и держал себя в струне. Однажды все-таки он меня допек. Зовет к немой карте и с ехидством спрашивает: знаешь ли ты, Чапаев, реку Рейн? Я все ж таки четыре года воевал на германском фронте, георгиевские кресты получал, награды, отличия. И такое меня зло взяло, что я, наверно, побелел. А ты, я ему говорю, речку Солянку знаешь? Старик фыркает — что за Солянка, не знаю никакой Солянки. Ты, говорю, не знаешь, а я воевал на Солянке и завоевал ее. Там меня поранили.