Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

— Да, сходи, Полифем, — сказал Геркулес, — а когда найдешь, передай ему от меня, что его ждет самая сильная в его жизни взбучка за то, что доставил мне столько беспокойства.

Полифем, закинув за спину связку факелов, а один, зажженный, взяв в руку, двинулся вверх по реке. Он пел и громко звал Гиласа по имени; но не раздавалось никакого ответа, кроме насмешливого уханья совы. Он был опытным лесным бродягой и вскоре отыскал отпечатки маленьких сандалий. То был след Гиласа, который явно бежал. Передний край правой сандалии впечатался в почву не глубже, чем край левой: следовательно, тяжелый бронзовый кувшин должно было уравновешивать что-то с другой стороны. Или Гилас бросил кувшин в реку? След повел Полифема берегом маленького ручья, который завершался глубоким водоемом, именуемым источником Пеги, и здесь Полифем нашел сандалии и кувшин Гиласа, лежащие на берегу, и Гиласову одежду из оленьей шкуры, но не самого мальчика. В этот миг из зарослей раздался внезапный крик ночной птицы, и Полифем, обнажив меч, бросился вперед, думая, что Гиласа утащили разбойники или какой-нибудь дикий зверь. Он кричал:

— Гилас! Гилас! Что с тобой? Что с тобой?!

Геркулес, сидевший и работавший на берегу, услыхал его крик и, схватив свою огромную дубину, скачками помчался в долину. Вскоре он встретил Полифема, который, стуча зубами, вскричал дрожащим голосом:

— О, дорогой Геркулес, приготовься к дурным новостям! Гилас пошел вон к тому ручью, но там следы обрываются. Он оставил кувшин, сандалии и платье из оленьей шкуры на траве, но на него напали разбойники, или дикие медведи, или какой-нибудь ревнивый бог унес его в небо… Я слышал, как он кричал.

Геркулес зарычал от ярости и муки, словно чудовищный бык, ужаленный оводом в чувствительное место. Он пробежал мимо Полифема и принялся раскручивать дубину над головой, вопя:

— Гилас! Гилас, мой дорогой! Вернись! Вернись, я тебя простил! Я и не собирался тебя бить!

Полифем, вернувшись к аргонавтам, предупредил, что от Геркулеса сейчас можно ожидать, если Гиласа не удастся найти.

— Я уверен, он нас всех перебьет. Начиная с Тифия и Ясона.

— Все ясно, — сказал Эргин Милетский. — Гилас бежал, пока ему не стало жарко, напился у источника, снял сандалии и одежду, чтобы поплавать, нырнул, очутился на слишком большой глубине и утонул.

— Он плавал, как рыба, — возразил Ясон.

— Должно быть, он ударился головой о подводный камень, и это его оглушило, — сказал Эвфем из Тенаррона. — Такое случалось со многими неосторожными пловцами.

— Гилас был доблестным пареньком, — сказал Пелей. — Мне будет его не хватать.

Мелеагр улыбнулся.

— Не думаю, что нам следует говорить о нем, как о мертвом, — сказал он. — По тому, как он говорил однажды со мной и Аталантой на Самофракии, я сужу, что он всего лишь сбежал от своего хозяина. И, положа руку на сердце, не могу его ни за что корить.

Линкей сказал:

— Я заметил, что у него был с собой мешок, когда он уходил. Если он бросился в пруд поплавать, он бы оставил мешок на берегу вместе с сандалиями и кувшином.

— Я слышала, как там звенело, — сказала Аталанта.

Полифем сказал:

— Тяжелый мешок слева объясняет, почему след был таким ровным. Я не мог понять, почему вес кувшина не заставил след одной ноги отпечататься глубже, чем след другой.

— Тяжелый мешок, где что-то звенит?! — вскричал Мопс. — Тогда ясно как день, что паренек убежал. Он достаточно смышлен, чтобы ускользнуть от Геркулеса. Хотя бы на некоторое время. Как я себе представляю, он подастся сухопутным путем в Трою, там сядет на корабль до Лемноса и снова разыщет ту девушку, Ифиною.

Аргус сказал:

— Пелий видно говорил правду, когда предположил, что вес Геркулеса окажется слишком тяжелым для «Арго». Когда он вернется, боюсь, он пробьет огромные дыры в днище корабля. А не впал ли он снова в безумие? Взгляните на это невероятное весло, которое он сделал. Он действительно намерен им пользоваться, а оно длиной почти что с лодку. Все станут над нами смеяться, когда мы будем проплывать мимо.

Старый Навплий хмуро добавил:

— Это — самое чудное весло, которое я видел за те тридцать лет, что хожу в море. Для гребли оно слишком длинно, даже если Геркулес пересядет к противоположному борту. К тому же, как он вообще сможет его поднять? Или нам придется выбросить мачту и вставить весло вместо нее в вилку?

Где-то очень далеко слышались крики Геркулеса: «Гилас! Гилас!», но слабые отблески его факела уже не были видны. Они встревоженно обсуждали, а не донесет ли Гилас троянцам, что «Арго» идет в Колхиду; ибо если донесет, последствия будут серьезные. Но Аталанта вступилась за Гиласа, заявив, что он скорее откусил бы себе язык, чем выдал товарища, и что он — поразительно изобретательный лгунишка.

— Желаю ему удачи с женщинами, — сказала она. — И все же не могу удержаться от беспокойства за него, теперь, когда он отдан на их милость, — клянусь честью, не могу!

Разговор продолжался.

— Ладно, надеюсь, настала пора немного поспать, — сказал Анкей Большой. — У нас у всех был тяжелый день. Доброй ночи, товарищи!