Собрание сочинений в 5 томах. Том 5.

Голинская, Брылкин, а Тетяся Пиунова, та — трижды. А я десять раз и все в твою умную благородную лысину, мой единый друже! Еще раз прошу тебя, мое сердце, напиши тому, кого знаешь, в Харьков. Оставайся здоров, мой друже единый, пусть тебе бог помогает во всех твоих добрых начинаниях, не забывай искреннего твоего друга

Т. Шевченка,

Сердечно благодарят тебя за портреты Брылкин, Дорохова, Голинская и Пиунова. А я для себя сам когда-нибудь нарисую.

111. М. М. ЛАЗАРЕВСКОМУ*

21 генваря

[1858, Нижний-Новгород]. Мой милый друже!

Рекомендую тебе одного из нижегородских друзей моих Константина Антоновича Шрейдерса. Встреть его приветливо во имя дружбы нашей! Был ли у тебя Овсянников? Возьми у Кулиша и прочитай моих «Неофитов». Они еще не отделаны. Шрейдерс скоро вернется в Нижний, так вот — пусть Кулиш перепишет «Неофитов» и даст ему для передачи Щепкину. А ты, мой друг единый, купи мне Шекспира, перевод Кетчера, и песни Беранже Курочкина. Да если успеешь, то и отдай переплести Шекспира. Оставайся здоров, пусть тебе бог помогает во всем добром, не забывай искреннего твоего

Т. Шевченка.

На обороте: Высокоблагородному Михаилу Матвеевичу Лазаревскому. На Большой Морской, в доме графа Уварова.

112. П. А. КУЛИШУ*

26 января 1858 [Нижний-Новгород].

Какой это тебе дьявол сказал, что я приготовил своих «Неофитов» для печати? И мысли и думы такой не было. Я послал их тебе только прочитать, чтобы ты видел, что я тут не сложа руки сижу. И старик Щепкин — не такой, чтобы в Москве возился с ними как с писаною торбой. Ты отдай хорошенько переписать их и пошли старику,— он уже знает, что «Неофиты» у тебя. Овсянникова не дожидайся; скоро поедет из Питера в Нижний приятель мой Шрейдерс, так ты и передай ему, а он передаст моему старому друзяке. Вот как сделай.

Для печати у меня наготовлено на добрых две книги: только перепиши, да и в типографию; но я и с этим не спешу, не только с «Неофитами». «Ян Гус» должен быть у Василя Васильевича Тарновского, который жил когда-то в Потоках Киевской губернии. Переделывать его или снова писать у меня почему-то рука не поднимается.

Заграй мені дуднику На дуду:

Нехай своє лишенько Забуду.

Это только не мое, а то вся песня моя.

О каких ты это мне пишешь деньгах? Не знаю, из каких денег прислал мне М. Лазаревский в Новопетровское укрепление, перед выездом, 75 рублей. Да 150 рублей Залесский прислал в Нижний за рисунки через Лазаревского. Да ты, спасибо тебе, 250 рублей. Вот и все деньги. И я их не транжирю, так как думаю жениться, осточертело в неженатых ходить. Ну его: и, ежели есть у вас какие-нибудь мри деньги, шлите их сюда. Я возьму на них акций Меркурьевского общества, и они принесут мне 10% в год. Видишь, какой я хозяин. А тебе какой дурак наврал, что я и до сих пор — запорожец? Брехня! Не верь!

Вовчка твоего и в глаза не видел. Кому ты его адресовал. Пиши мой адрес так: в Нижний-Новгород, имя рек, в контору пароходства «Меркурий».

Не забывай своего искреннего Т. Шевченка.

Научи ты меня, будь добр, что мне делать с русскими повестями? У меня их около двух десятков наберется. Печь затопить — жаль: много труда пропадет. Да и денег бы хотелось,— сейчас они мне очень нужны. Посоветуй, будь добр, что мне делать?

Т. Шевченко

113. М. С. ЩЕПКИНУ*

Февраля, 3, 1858 г. [Нижний-Новгород].

Спасибо тебе, мой друже единый, за письмо твое и 200 рублей. Все это получил я от нашего доброго друга Н. Брылкина, который тебя искренне целует и посылает тебе с Олейниковым кожушок. Носи на здоровье.

Не знаю когда мы с тобою увидимся, потому что не знаю, скоро ли Овсянников вернется домой; я сейчас у него хозяйничаю, так мне обязательно надо его дожидаться. А если он надолго задержится, тогда я не утерплю: передам его хозяйство Брылкину, а сам махну в Никольское, а за день перед этим аккуратно напишу тебе.

Обнимает и целует тебя трижды твоя и моя милая Тетяся. Она, посоветовавшись со своим отцом, посылает тебе свой репертуар и условия такого содержания: 1 500 руб. в год без бенефиса, а с бенефисом 1 200 руб. и на переезд в Харьков 200 руб. А поедет она в Харьков с отцом или с матерью. Впрочем, она согласится на твои условия, какие ты предложишь.

Во имя святого бога и святого искусства; помоги ей, друже мой великий, вырваться из сего гнилого Нижнего. Мне тут даже жаль глядеть на нее. По поводу ее бенефиса написал я небольшую статейку в газету, которую посылаю тебе: прочитай, да прибавь от себя какое-нибудь мудрое слово, да отдай перепечатать в «Московских ведомостях». Для нашей милой Тетяси это было б неплохо.

27 генваря похоронили славного старика — Улыбышева, и не найдется никого в Нижнем некролог ему написать! Еще раз — гнилой Нижний-Новгород.