Собрание сочинений в 50 томах. Том 20. Ожерелье королевы

— О брат мой, — воскликнула Мария Антуанетта, — оставьте ее у себя!.. Благодарю Бога, мне теперь ничего не надо.

— Черт возьми! Но все же не откладывайте слишком надолго получение этой суммы.

— Почему?

— Потому что если вы будете слишком медлить, то я могу оказаться не в состоянии сдержать своего обещания.

— Ну, в таком случае я постараюсь сама открыть какую-нибудь тайну государственной важности.

— Сестра моя, вы начинаете мерзнуть, — сказал принц, — ваши щеки побелели, предупреждаю вас.

— Вот возвращается с моими санями господин де Таверне.

— Тогда я вам больше не нужен, сестра моя?

— Нет.

— В таком случае прогоните меня, прошу вас.

— Зачем? Уж не думаете ли вы случайно, что мешаете мне в чем-нибудь?

— Нет, но мне-то нужно быть свободным.

— В таком случае прощайте.

— До свидания, милая сестра.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— А что у нас сегодня вечером?

— Не предполагалось ничего, но кое-что будет.

— Вот как! А что именно?

— Будет очень много народа на игре у короля.

— По какому случаю?

— Потому что министр приведет сегодня вечером господина де Сюфрена.

— Прекрасно. Значит, до вечера.

При этих словах молодой принц поклонился сестре с той обворожительной изысканностью манер, что была ему свойственна, и исчез в толпе.

Таверне-отец следил взглядом за своим сыном, когда тот отошел от королевы, чтобы позаботиться о ее санях.

Но вскоре его зоркий взгляд снова обратился к королеве. Эта оживленная беседа Марии Антуанетты с ее деверем несколько тревожила его, так как она положила конец дружеской близости, которая только что установилась между королевой и его сыном.

Поэтому он ограничился тем, что сделал Филиппу дружеский жест, когда тот, убедившись, что сани королевы готовы, хотел, согласно ее указанию, обнять своего отца, которого не видел десять лет.

— Потом, потом, — сказал ему отец, отстраняя его рукой. — Возвращайся, исполнив свои обязанности, и тогда мы поговорим.

Филипп отошел от него, и барон с радостью увидел, что граф д’Артуа простился с королевой.

Она села в сани и посадила с собой Андре.

— Нет, нет, — сказала королева, видя, что два рослых гайдука приблизились, чтобы подталкивать сани сзади, — я не хочу кататься таким образом. Бегаете вы на коньках, господин де Таверне?

— Как же, ваше величество, — отвечал Филипп.

— Дайте коньки господину шевалье, — приказала королева. — Я не знаю почему, но мне кажется, что вы катаетесь не хуже Сен-Жоржа, — продолжала она, оборачиваясь к Филиппу.

— Он в свое время хорошо бегал на коньках, — заметила Андре.

— А теперь вы не имеете себе соперников, не правда ли, господин де Таверне?

— Ваше величество, — сказал Филипп, — раз вы питаете ко мне такое доверие, я постараюсь сделать все, что смогу.

С этими словами Филипп надел на ноги отточенные, острые как бритва коньки. Затем он стал за санями, толкнул их одной рукой, и они помчались.

Тогда зрителям предстала любопытная сцена.

Сен-Жорж, король гимнастов, Сен-Жорж, элегантный мулат, который был в большой моде и отличался во всех физических упражнениях, угадал соперника в этом молодом человеке, дерзнувшем выступить на их общем поприще.

Поэтому он тотчас же принялся летать вокруг саней королевы с такими почтительными и грациозными поклонами, равных которым по изяществу никогда еще не отвешивал ни один придворный на паркете версальского дворца. Он описывал вокруг саней быстрые и правильные круги, обводя сани целой сетью выходящих одно из другого колец. Он начинал круг прежде, чем сани настигали его, а заканчивал уже позади них, затем сильным ударом коньков о лед он круговым движением наверстывал потерянное им расстояние.

Невозможно было следить за его быстрыми движениями, не испытывая головокружения, восхищения и изумления.

Тогда Филипп, задетый за живое, решился на смелый шаг: он разогнал сани с такой быстротой, что два раза Сен-Жорж оказывался не впереди, а позади них. Так как быстрота, с которой неслись сани, заставляла многих вскрикивать от испуга, что могло, в свою очередь, напугать королеву, то Филипп обратился к ней:

— Если вашему величеству угодно, я остановлюсь или, по крайней мере, замедлю движение.

— О нет, нет! — воскликнула королева с тем пылом, который она вкладывала и в дела и в развлечения. — Нет, я не боюсь… Скорее, если можете, шевалье, скорее!

— О, тем лучше! Благодарю вас за разрешение, ваше величество. Я вас крепко держу, положитесь на меня.

И он мощным движением толкнул спинку саней, так что они дрогнули. Казалось, своей вытянутой рукой он едва не приподнял их в воздух.

Затем, положив на спинку и вторую руку — что он до сих пор не считал нужным, — он помчал сани, казавшиеся игрушкой в его стальных руках.

С этой минуты он постоянно двигался наперерез кругам Сен-Жоржа, описывая круги еще большие. Сани, управляемые им, двигались точно самый проворный человек, легко поворачиваясь во все стороны, будто они были поставлены на такие же коньки, на которых Сен-Жорж бегал по льду. Несмотря на свою тяжесть и объем, длинные сани королевы стали коньками: они жили, летали и кружились вихрем, как танцор.