Собрание сочинений в 50 томах. Том 21. Анж Питу

— Король дал отставку господину Неккеру? — переспросил Бийо с изумлением верующего, на глазах которого оскорбляют святыню. — Король дал отставку этому великому человеку?

— О Господи! Именно так, любезнейший; больше того, этот великий человек сейчас скачет в Брюссель.

— Ну что ж! Это им дорого обойдется! — вскричал Бийо громовым голосом, нимало не заботясь о том, что произносить такие мятежные речи в окружении полутора тысяч вооруженных роялистов, по меньшей мере, неразумно.

Он вновь безжалостно вонзил шпоры в бока Марго, и она понесла его и Питу к заставе.

Чем ближе они подъезжали, тем явственнее различали на горизонте пламя пожара; длинный столб огня поднимался от заставы в небо.

Горела сама застава.

Вопящая, разъяренная толпа, в которой было немало женщин, по обыкновению кричавших и грозивших громче мужчин, подбрасывала в громадный костер обломки деревянных стен, мебель и вещи чиновников, собиравших здесь прежде ввозную пошлину.

На дороге стояли венгерские и немецкие полки; опустив ружья, солдаты и офицеры бесстрастно взирали на этот разбой.

Горящая застава не остановила Бийо: он направил Марго прямо в огонь, и она храбро перепрыгнула через костер, но по другую сторону заставы перед нашими героями выросла густая толпа людей, двигавшихся из центра города к окраинам, одни с песнями, другие с криками: "К оружию!".

Бийо на вид казался тем, кем и был на самом деле, — простаком-фермером, прибывшим в Париж по делам. Разве что он слишком громко кричал "Дорогу! Дорогу!". Но Питу так вежливо вторил ему "Дорогу! Уступите, пожалуйста, дорогу!", что одно уравновешивало другое. Никому не было никакой корысти в том, чтобы помешать Бийо отправиться по своим делам: ему дали дорогу.

Марго воспрянула духом: огонь опалил ей брюхо, необычный шум возбудил любопытство. Теперь уже Бийо приходилось напрягать силы, сдерживая ее, чтобы не раздавить тех многочисленных зевак, что толпились перед дверями собственных домов, и тех — не менее многочисленных, — что, покинув свои дома, торопились к заставе.

Бийо с переменным успехом прокладывал себе дорогу, направляя Марго то вправо, то влево; так они добрались до бульвара, но тут им пришлось остановиться.

Огромная процессия тянулась от Бастилии к Королевской кладовой — в ту пору эти два здания были двумя каменными узлами на поясе, обхватывавшем стан Парижа.

Впереди толпы, заполонившей бульвар, шли люди, которые несли на носилках два бюста: один, покрытый траурным крепом, другой — увенчанный цветами.

Крепом был покрыт бюст Неккера — министра, не то чтобы впавшего в немилость, а просто-напросто смещенного; цветы венчали бюст герцога Орлеанского, открыто принявшего при дворе сторону женевского экономиста.

Бийо спросил у проходящих, что здесь делается, и ему объяснили, что народ приносит дань уважения Неккеру и его защитнику герцогу Орлеанскому.

Бийо родился в краю, где имя герцога Орлеанского почиталось уже добрых полтора столетия. Бийо принадлежал к секте философов и, следовательно, видел в Неккере не только великого министра, но и апостола человечества.

Поэтому услышанного было более чем достаточно, чтобы Бийо потерял голову. Сам не понимая толком, что он творит, он соскочил с коня и, крича: "Да здравствует герцог Орлеанский! Да здравствует Неккер!" — смешался с толпой.

Когда человек смешивается с толпой, он утрачивает свободу личности, свободу воли. Это известно всякому: попав в толпу, мы начинаем желать того же, чего желает она, делать то, что делает она. Бийо подчинился толпе особенно легко оттого, что находился ближе к голове процессии, нежели к ее хвосту.

Парижане орали что есть мочи: "Да здравствует Неккер! Долой иноземные войска! Чужестранцев — вон!".

Бийо присоединил свой могучий бас к этим голосам.

Талант, какого бы рода он ни был, всегда находит в толпе ценителей. Жители парижских предместий, обладатели голоса либо тонкого, либо сиплого, либо ослабевшего от голода, либо охрипшего от вина, оценили глубокий, чистый и звучный голос Бийо и дали ему дорогу, благодаря чему наш фермер смог в конце концов добраться до носилок, причем по дороге его не толкали, не душили и не били локтем в бок, а если и потрепали, то лишь самую малость.

Минут через десять один из носильщиков, чье рвение явно превосходило его физические возможности, уступил Бийо свое место.

Как мы видим, Бийо делал стремительную карьеру.

Еще вчера он был простым пропагандистом брошюры доктора Жильбера, а сегодня стал одним из орудий триумфа Неккера и герцога Орлеанского.

Но едва он приступил к выполнению своих новых обязанностей, как вспомнил о Питу и Марго: "Где они? Что с ними?".

Не выпуская из рук носилки, фермер обернулся и в свете факелов, озарявших улицу, и плошек, расцвечивавших все окна, заметил что-то возвышающееся посреди толпы: там было пять-шесть человек, кричавших и махавших руками.

Глядя на этот клубок тел, нетрудно было различить в его середине длинные руки Питу и узнать его голос.