Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

— О ней, государыня. В прошлом месяце в Париже я получил от нее письмо. Она назначила мне свидание в Сен-Кантене 15 августа. Однако я смогу прибыть туда только завтра. Не знаю, зачем она меня призывает, но убежден: она не станет упрекать меня за то, что я хотел проститься с вами.

— Милая Диана! — задумчиво молвила Мария. — И она меня тоже любила, и она мне была сестрой. Возьмите и передайте ей от меня этот перстень. И поскорей поезжайте к ней. Возможно, она нуждается в вашей помощи. Прощайте! И вы, друзья мои, прощайте! Меня ждут.

Она решительно ступила на сходни. За нею поднялись на борт те, кто отправлялся с нею в Шотландию. Отирая слезы, она махала платком родным и друзьям, оставшимся на берегу. Наконец, когда галера вышла в открытое море, она заметила какое-то большое судно, входившее в гавань. Но вдруг судно это ни с того ни с сего наклонилось вперед и, будто напоровшись на подводный камень, стало быстро погружаться в море. Это произошло так стремительно, что с галеры даже не успели спустить шлюпку. Через минуту морская пучина поглотила судно со всей его командой.

— Всемогущий Боже! — воскликнула Мария. — Какое ужасное предзнаменование!

В это время ветер посвежел, и галера пошла под парусами. Берег таял на глазах у Марии, и она, опершись на поручни, смотрела в сторону гавани, без конца повторяя:

— Прощай, Франция! Прощай, Франция!

Так она простояла до самой темноты, и когда ее пригласили к ужину, она в порыве отчаяния безудержно зарыдала:

— Прощай, моя дорогая Франция! Я не увижу тебя никогда!

Потом, отказавшись от ужина, она ушла в свою каюту, попросив рулевого разбудить ее утром, если покажется берег.

На сей раз судьба улыбнулась Марии: ветер стих, судно еле двигалось на веслах, и поэтому, когда день занялся, Франция была еще видна.

Когда рулевой постучал в каюту королевы, она была уже одета и, сидя на постели, смотрела в раскрытое окно на далекий, дорогой ее сердцу берег. Но радость ее была непродолжительна: ветер окреп, и вскоре Франция скрылась из виду. На море лег густой, плотный туман. Пришлось плыть наудачу, стараясь держаться нужного курса. И когда на третий день туман рассеялся, выяснилось, что вокруг судна громоздились скалы и, если бы оно продвинулось еще на два кабельтова, то непременно бы разбилось. Лоцман, измерив глубину, определил, что они находятся у берегов Шотландии, и галера, искусно лавируя между скал, наконец бросила якорь в одной из гаваней неподалеку от Эдинбурга.

Среди свиты Марии были остроумцы, которые говорили, что под покровом тумана она прибыла в страну, полную смут и смятений. Марию никто не ждал, и, чтобы добраться до Эдинбурга, ей вместе со свитой пришлось трусить на деревенских лошаденках. При виде этих кляч Мария невольно вспомнила породистых скакунов, на которых она гарцевала во время королевской охоты. Она уронила еще несколько скудных слезинок, сравнивая покинутую страну с той, в какой она теперь находилась. Но вот она улыбнулась сквозь слезы и сказала:

— Нужно запастись терпением тому, кто меняет рай на преисподнюю.

Так прибыла Мария Стюарт в Англию, которая, словно роковой палач, лишит ее впоследствии жизни.

ЭПИЛОГ

Лишь на следующий день, 16 августа, Габриэль прибыл в Сен-Кантен. У городских ворот он увидел поджидавшего его Жана Пекуа.

— Вот и вы, ваше сиятельство! — обрадовался ткач. — Я так и думал, что вы приедете. Жаль только, что опоздали. Жаль!

— Опоздал?.. Но почему?.. — встревожился Габриэль.

— Но разве госпожа де Кастро не звала вас приехать пятнадцатого?

— Звала, но она отнюдь не настаивала именно на этом числе и совсем не сообщила, для чего я ей нужен.

— Так вот, ваше сиятельство, — объявил Жан Пекуа, — именно вчера, пятнадцатого августа, госпожа де Кастро постриглась в монахини.

У побледневшего Габриэля вырвался болезненный стон.

— Да, и если бы вы поспели вовремя, — продолжал Жан Пекуа, — вы бы как раз помешали тому, что произошло.

— Нет, — еще больше помрачнел Габриэль, — я бы не смог этого сделать, я бы сам не захотел помешать этому. Очевидно, само Провидение задержало меня в Кале! Если бы я был здесь, то она, вручая себя Богу, страдала бы от моего присутствия еще сильнее, чем от полного одиночества, в эту торжественную минуту.

— Ну, одинокой-то она все-таки не была, — заметил Жан Пекуа.

— Конечно, — согласился Габриэль, — с нею были вы, Бабетта, ее друзья…

— Не только мы, — перебил его Жан Пекуа, — при ней находилась также и ее матушка.

— Что? Госпожа де Пуатье? — вскричал Габриэль.

— Да, ваше сиятельство, госпожа де Пуатье, она самая… Получив письмо от дочери, она поспешила сюда и уже вчера присутствовала при обряде… Она, наверное, и сейчас с новопостриженной.

Габриэль остолбенел от ужаса:

— Почему же она позвала к себе эту женщину?

— Но, ваше сиятельство, эта женщина — как-никак ее мать…