Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

— Что ты плетешь, бездельник, и откуда это известно тебе?

— Я сказал, что у него от меня нет секретов. Это я чаще всего отношу записки его возлюбленной и приношу ответы. Я в наилучших отношениях с камеристкой этой дамы, причем камеристка только удивляется непостоянству характера своего кавалера: сегодня он предприимчив, как паж, в завтра робок, как монашенка. Виконт д’Эксмес и герцогиня де Кастро трижды в неделю встречаются у королевы, а пишут друг другу ежедневно. Однако — верьте или не верьте — их любовь безгрешна. Они любят друг друга, как херувимы, и, по-видимому, с детских лет. Время от времени я заглядываю в их письма, и они меня умиляют. Госпожа Диана ревнует, и представьте себе, к кому, господин барон, — к королеве! Но она совсем не права, бедняжка. Возможно, что королева неравнодушна к виконту…

— Арно, вы клеветник! — остановил его коннетабль.

— Но ваша усмешка, господин барон, достаточно выразительна! — продолжал негодяй. — Вполне возможно, говорю я, что королева к нему неравнодушна, но виконт-то равнодушен к королеве, в этом нет никакого сомнения. Любят друг друга эти два голубка, как в Аркадии, безупречной любовью, трогающей меня, как нежный пастушеский или рыцарский роман, что, впрочем, не помешало мне, прости меня Боже, выдать этих птичек за пятьдесят пистолей. Но согласитесь, господин барон, я неплохо начал и вполне заслужил свои пятьдесят пистолей.

— Пусть так, — сказал коннетабль, — но я тебя еще раз спрашиваю: откуда у тебя эти сведения?

— Ах, господин барон, простите, пока это мой секрет. Вы можете разгадать его, если пожелаете, но я еще должен таить его от вас. Впрочем, способы мои не имеют для вас ни малейшего значения, вам лишь бы достичь своих целей. А ваша главная цель — быть посвященным в планы и поступки, которые могут вам повредить, и мне кажется, что сегодняшнее мое донесение небезынтересно для вас, господин барон, и небесполезно.

— Разумеется, плут. Но надо и впредь следить за этим проклятым виконтом.

— Буду следить, господин барон. Я предан вам так же, как и своим порокам. Вы будете доставлять мне пистоли, я вам — сведения, вот мы и будем довольны друг другом. Но кто-то идет… Женщина!.. Черт! Имею честь кланяться, господин барон.

— Кто же это? — близоруко прищурился коннетабль.

— О, сама герцогиня де Кастро! Она, вероятно, идет к королю, и нельзя допустить, чтоб она увидела вас со мной… Я исчезаю…

И он быстро ушел.

Что же касается коннетабля, то он, поколебавшись, решил лично удостовериться в правоте слов Арно и двинулся навстречу герцогине Ангулемской.

— Вы направляетесь в кабинет его величества, герцогиня?

— спросил он ее.

— Да, господин коннетабль.

— Боюсь, что король не будет расположен к беседе с вами,

— продолжал Монморанси, обеспокоенный возможными результатами этой беседы, — и важные вести, только что полученные…

— Они-то и делают этот момент как нельзя более удобным для меня, сударь.

— А для меня неудобным. Вы ведь, сударыня, относитесь к нам очень враждебно.

— Господин коннетабль, я ни к кому не питаю вражды.

— Не питаете вражды? Что ж, вы и впрямь способны только любить? — спросил Анн де Монморанси так выразительно, что Диана покраснела и опустила глаза. — И не эта ли любовь побуждает вас противиться так долго желаниям короля и домогательствам моего сына?

Диана в замешательстве промолчала.

"Арно сказал мне правду, — подумал коннетабль, — она любит этого красивого вестника триумфов герцога де Гиза".

— Господин коннетабль, — ответила наконец Диана, — мой долг — повиноваться его величеству, но мое право — обращаться с просьбами к своему отцу.

— Итак, — заключил коннетабль, — вы все же намерены пойти к королю.

— Да, намерена.

— Хорошо! Тогда я пойду к госпоже де Валантинуа, сударыня.

— Воля ваша, сударь.

Они поклонились друг другу и разошлись в разные стороны.

XIII ВЕРШИНА БЛАЖЕНСТВА

— Вот что, Мартин, — говорил в тот же день и почти в тот же час Габриэль своему оруженосцу, — я должен пойти произвести обход и вернусь домой лишь через два часа. А ты, Мартин, будь через час в обычном месте и жди письма, важного письма, которое, как всегда, передаст Жасента. Принеси мне его не мешкая. Понял?

— Понятно, господин виконт, но должен просить у вас милости.

— Слушаю.

— Дайте мне гвардейца в провожатые, господин виконт, заклинаю вас.

— Гвардейца в провожатые? Что за новое безумство? Чего ты боишься?

— Себя самого, господин виконт, — жалобным тоном ответил Мартин. — По-видимому, я в эту ночь опять набезобразничал. До сих пор никогда не был ни пьяницей, ни игроком, ни драчуном. А теперь я распутник! Поверите ли, сударь, я имел низость попытаться в эту ночь похитить женщину! Да, похитить! К несчастью, или, вернее, к счастью, меня задержали, и, если бы не мое имя и не ваш авторитет, пришлось бы мне ночевать в тюрьме.

— Но как же, Мартин? Приснилось это тебе или в самом деле нашло на тебя такое затмение?